Преподобный Сергий Радонежский и возрождение русского монашества в середине XIV — начале XV веков

Окончание. Начало № 2, 2017 г.

Петрушко Владислав Игоревич,

доктор церковной истории, кандидат исторических наук, профессор кафедры русской и общей церковной истории и канонического права ПСТГУ

Огромным было влияние преподобного Сергия и на тех, кто жил в миру — смиренный Радонежский подвижник стал непререкаемым авторитетом для своих современников и последующих поколений русских людей. «Преподобный Сергий своей жизнью, самой возможностью такой жизни дал почувствовать заскорбевшему народу, что в нем еще не все доброе погасло и замерло; своим появлением среди соотечественников, сидевших во тьме и сени смертной, он открыл им глаза на самих себя, помог им заглянуть в свой собственный внутренний мрак и разглядеть там еще тлевшие искры того же огня, которым горел озаривший их светоч. Русские люди XIV века признали это действие чудом, потому что оживить и привести в движение нравственное чувство народа, поднять его дух выше его привычного уровня — такое проявление духовного влияния всегда признавалось чудесным, творческим актом; таково оно и есть по своему существу и происхождению, потому что его источник — вера» [1], — писал о силе духовно-нравственного воздействия Сергия Радонежского на современников В.О. Ключевский.

Благотворное влияние игумена Сергия распространялось, в том числе, и на русских князей. Одним своим словом он мог остановить усобицу, примирить враждующих соперников, побудить их осознать свою неправоту. Большое значение имело то, что Сергий Радонежский всегда поддерживал политический курс Московских князей, и это обстоятельство существенно повлияло на то, что по всей Русской земле на Москву стали смотреть как на безусловного лидера в деле объединения Руси и борьбы с ненавистным ордынским игом. Особо значимой была моральная поддержка, которую преподобный Сергий оказал великому князю Дмитрию Донскому [2]. Наиболее ярко это проявилось в канун знаменитой Куликовской битвы, когда Радонежский игумен благословил прибывшего к нему в Троицкий монастырь великого князя на брань с Мамаевой Ордой [3].

Со времени создания около 1507-1518 гг. епископом Коломенским Митрофаном «Сказания о Мамаевом побоище» в древнерусской литературе утвердилось предание о том, что Сергий Радонежский не только благословил Дмитрия Донского на Куликовскую битву, но и отправил с ним на брань двух иноков — Александра Пересвета и Андрея Ослябю [4]. Согласно церковным канонам, монахам, как и священнослужителям, не подобает брать в руки оружие и принимать участие в боевых действиях. Однако древнее предание, зафиксированное в «Сказании о Мамаевом побоище», говорит, что Пересвет и Ослябя приняли непосредственное участие в Куликовской битве. Можно предположить, что иноки Троицкого монастыря были направлены игуменом Сергием в русские полки, идущие на Куликово поле, в качестве моральной поддержки — как зримое свидетельство благословения Радонежского подвижника великому князю Дмитрию и всем русским воинам. Но обстоятельства, сложившиеся в канун сражения, вероятно, вынудили Пересвета (в прошлом опытного воина) нарушить каноны и взяться за оружие. Согласно преданию, отраженному в «Сказании о Мамаевом побоище», перед Куликовским сражением ордынский воин-богатырь Челубей [5], отличавшийся огромной физической силой, вызывал по традиции на единоборство кого-либо из русских воинов: этот поединок должен был положить начало сражению на Куликовом поле. Возможно, вызов ордынского силача привело к замешательству в рядах русских воинов, где ему не нашлось равного по силам противника. Понимая, что это грозит падением морального духа русского воинства, и, стремясь этого не допустить, Пересвет принял вызов ордынца и вступил с ним в единоборство, закончившееся гибелью обоих [6].

После Куликовской битвы отношения между Сергием Радонежским и Дмитрием Донским стали еще более тесными. Это, в частности, проявилось в событиях конца 1385 г., когда преподобный Сергий по просьбе великого князя прибыл в Рязань: благодаря его посреднической миссии был заключен мир и союз между Дмитрием Московским и Олегом Рязанским. Роль Радонежского игумена как ведущего духовного арбитра в политической жизни Руси также проявилась, когда в 1389 г. великий князь Дмитрий Донской пригласил его выступить в качестве своего душеприказчика и скрепить своей подписью его завещание, впервые содержавшее указания на случай распада Золотой Орды и прекращения ордынского ига на Руси [7].

Скончался величайший подвижник монашеской жизни на Руси в глубокой старости 25 сентября 1392 г. и был погребен в основанной им обители [8]. За полгода до своей кончины преподобный Сергий Радонежский почувствовал приближение смерти и благословил на игуменство в Троицком монастыре своего ученика — преподобного Никона [9].

В рамках начатой митрополитом Алексием монастырской реформы введение преподобным Сергием Радонежским общежительного устава в Троицком монастыре имело колоссальное значение для дальнейших судеб русского монашества. «Чувство нравственной бодрости, духовной крепости, которое преподобный Сергий вдохнул в русское общество, еще живее и полнее воспринималось русским монашеством. В жизни русских монастырей со времени Сергия начался замечательный перелом: заметно оживилось стремление к иночеству. В бедственный первый век ига это стремление было очень слабо: в сто лет 1240-1340 гг. возникло всего каких-нибудь десятка три новых монастырей. Зато в следующее столетие 1340-1440 гг., когда Русь начала отдыхать от внешних бедствий и приходить в себя, из куликовского поколения и его ближайших потомков вышли основатели до 150 новых монастырей. Таким образом, древнерусское монашество было точным показателем нравственного состояния своего мирского общества: стремление покидать мир усиливалось не оттого, что в миру скоплялись бедствия, а по мере того, как в нем возвышались нравственные силы. Это значит, что русское монашество было отречением от мира во имя идеалов, ему непосильных, а не отрицанием мира во имя начал, ему враждебных. <...> Преподобный Сергий со своею обителью и своими учениками был образцом и начинателем в этом оживлении монастырской жизни, «начальником и учителем всем монастырем, иже в Руси», как называет его летописец. Колонии Сергиевской обители, монастыри, основанные учениками преподобного или учениками его учеников, считались десятками, составляли почти четвертую часть всего числа новых монастырей» [10], — писал о роли Сергия Радонежского в духовной жизни Руси В.О. Ключевский.

Благодаря огромному духовному авторитету Радонежского подвижника по всей стране не только было основано множество других общежительных монастырей, но и введен общежительный устав в ранее существовавших особножительных обителях. В результате этого во 2-й половине XIV в. полностью изменяется характер монастырской жизни на Руси [11]. В сравнении с домонгольской эпохой также существенно изменилась география русских обителей. Если прежде преобладали городские монастыри, то со времени Сергия Радонежского стали доминировать обители, расположенные в удалении (иногда весьма значительном) от городов. Многие монастыри вообще располагались в труднодоступной местности — в лесах, на озерных и речных островах, посреди болот. Это было вполне естественно, так как главной чертой монашеской жизни, переживавшей в то время подъем, стало усугубление молитвенного подвига в сочетании с усилением аскетической практики, для чего монахам необходимо было уединение и удаление от мирской суеты и соблазнов. Еще одной важнейшей особенностью монастырей того времени было то, что теперь их чаще всего основывали не ктиторы из числа представителей социальной элиты, а монахи-подвижники.

Сама монастырская жизни в это время принимает характер некоего цикла. Инок, начавший свой подвиг в общежительном монастыре, в дальнейшем, по мере духовного возрастания и приобретения опыта, переходил к отшельничеству и пребыванию в «пустынном» безмолвии. Затем к такому достигшему духовного совершенства старцу начинали собираться ученики, ищущие назидания и руководства, и вчерашний отшельник становился духовным наставником для собравшейся вокруг него новой братии и почти всегда — устроителем нового монастыря на месте своего первоначально отшельнического подвига. В ряде случаев один и тот же подвижник мог многократно удаляться в «пустынь» из новосозданного монастыря, тем самым каждый раз полагая начало новым обителям. Сам Сергий Радонежский, покинувший Троицкий монастырь после конфликта с братом Стефаном, отошел на другое пустынное место и тем самым положил начало новой обители — Киржачскому Благовещенскому монастырю. Таким образом, можно утверждать, что преподобный Сергий в равной степени дал импульс как созданию общежительных монастырей, так и отшельнической традиции.

Явленный Сергием Радонежским пример вдохновил на подражание ему множество учеников и соратников-друзей преподобного [12]. В свою очередь, их примеру последовали десятки и сотни иных подвижников, которые разошлись по глухим и наименее обжитым уголкам Руси в поисках «священного безмолвия». При этом отшельнический порыв подвижников Сергиева круга находил соответствие в процессе освоения новых земель на Русском Севере, где под пашню вырубались лесные пространства, прокладывались новые дороги в доселе непроходимых местах, разрабатывались соляные промыслы. Близ монастырей, возникавших вокруг какого-либо бывшего отшельника, становившегося наставником для братии из пришедших к нему многочисленных учеников, селились и крестьяне, образовывавшие новые поселения. Так монастырская и крестьянская колонизация способствовали освоению Русского Севера и укреплению в этих краях политического и культурного влияния Московского государства.

Множество учеников преподобного Сергия Радонежского стали основателями новых монастырей в различных уголках Руси. Практически все они, покинув своего учителя, какое-то время вели отшельнический образ жизни, а затем положили начало новым общежительным обителям. Преподобный Савва Сторожевский, один из наиболее близких учеников Сергия, некоторое время управлял Троице-Сергиевым монастырем в качестве игумена, а затем в 1398 г. основал собственный Богородице-Рождественский Саввино-Сторожевский монастырь близ Звенигорода. Преподобный Мефодий Пешношский основал в 1361 г. Николо-Пешношский монастырь неподалеку от Дмитрова. Преподобный Авраамий Чухломский [13] основал 4 монастыря в Костромском крае, из которых до наших дней сохранился Покровский Авраамиев Городецкий монастырь близ Чухломы. Преподобный Иаков Железноборский основал Иоанно-Предтеческий Иаково-Железноборовский монастырь неподалеку от Костромы [14]. Преподобный Павел Обнорский [15], бывший келейник Сергия, основал в 1414 г. Троицкий Павло-Обнорский монастырь [16]. Преподобный Сергий Нуромский, грек по происхождению, приехавший на Русь с Афона и ставший учеником Сергия Радонежского, основал в 1387 г. на реке Нурме Спасо-Нуромский монастырь [17]. Преподобный Сильвестр Обнорский основал Воскресенский монастырь на реке Обноре [18]. Преподобные Феодосий и Афанасий Череповецкие основали Воскресенский монастырь, близ которого впоследствии возник город Череповец [19]. Преподобный Ксенофонт Тутанский основал Тутанский Вознесенский монастырь на р. Тьме [20]. Преподобный Ферапонт Боровенский, в отличие от других, предпочел искать безмолвное место не на севере, а к юго-западу от родного Троицкого монастыря — он основал свой Успенский Боровенский монастырь в 10 верстах от города Мосальска [21].

В то же время были среди основанных Сергием Радонежским и его учениками монастырей и такие, которые сочетали ктиторский характер с общежительным уставом. Так, преподобный Леонтий Стромынский явился устроителем Стромынского [22] Успенского монастыря на реке Дубенке, основанного преподобным Сергием Радонежским по просьбе великого князя Дмитрия Донского около 1378 г. [23] Еще один Дубенский монастырь в честь Успения Богородицы был основан преподобным Сергием по просьбе великого князя Дмитрия уже после Куликовской битвы в благодарность Богу за победу над Мамаем [24]. Игуменом этого монастыря стал ученик Сергия — Савва. Вероятно, сходный характер имели Богоявленский монастырь в Костроме, основанный преподобным Никитой Костромским, учеником и родственником Сергия Радонежского, и Старо-Голутвин монастырь в Коломне, первым игуменом которого был другой Сергиев ученик — преподобный Григорий Голутвинский.

Движение в русском монашестве, направленное на введение общежительного устава в монастырях, быстро распространилось за пределы Московского княжества и земель великокняжеского домена. Этому немало способствовало то, что в различных удаленных местах подвизались иноки, которых, как уже отмечалось, условно называли «собеседниками» преподобного Сергия Радонежского. Это были единомышленники Троицкого игумена, также стремившиеся возобновить на Руси общежительство и укрепить традиции византийского исихазма.

В числе таких «собеседников» преподобного Сергия, прежде всего, следует отметить уже упоминавшегося выше св. архиепископа Суздальского Дионисия, впоследствии поставленного митрополитом Киевским и всея Руси. По преданию, Дионисий (в миру — Давид) был пострижеником Киево-Печерского монастыря и в подражание ему основал общежительный Вознесенский Печерский монастырь в Нижнем Новгороде. Сообщая о поставлении Дионисия в 1374 г. на Суздальскую кафедру, летописец характеризует его как ««монастыремъ строителя и мнишьскому житию наставника и церковному чину правителя, и общему житию началника» [25]. Святитель Дионисий способствовал созданию в Нижнем Новгороде общежительного женского Зачатьевского монастыря — его основательницей стала вдова Нижегородского князя Андрея Константиновича Василиса (в постриге Феодора). Ученик святителя Дионисия преподобный Евфимий Суздальский основал общежительный Спасо-Евфимиев монастырь в Суздале. Другой ученик и келейник Дионисия Макарий Унжен-ский основал два монастыря — Макарьев Желтоводский [26] и Макарьев Унженский [27]. 11 насельников нижегородского Печерского монастыря были посланы святителем Дионисием в «верховские города», чтобы основать там новые общежительные обители [28].

Еще один выходец из Киева, перебравшийся в пределы Московского княжества и ставший другом преподобного Сергия Радонежского, — преподобный Стефан Махрищский. Он основал свой Троицкий Стефанов Махрищский монастырь неподалеку от Троице-Сергиевой обители, которая послужила для него образцом, в том числе и в ее посвящении Пресвятой Троице. Также Троице посвятили свой Авнежский монастырь в Вологодском крае ушедшие туда ученики Стефана Махрищского — преподобные Григорий и Кассиан Авнежские [29]. Еще одну обитель в честь Пресвятой Троицы — Троице-Сыпанов Пахомиев монастырь — основал в это же время близ г. Нерехты [30] преподобный Пахомий Нерехтский [31].

Во 2-й половине Х1У — 1-й половине ХУ в. активно шел процесс образования новых монастырей в Вологодском крае, который в это же время стал объектом интенсивной крестьянской колонизации, и где шло освоение новых земель. Одним из первых подвижников в этой земле стал преподобный Димитрий Прилуцкий [32], также бывший «собеседником» преподобного Сергия Радонежского. Первоначальным местом его подвигов были окрестности Переяславля-Залесского, где Димитрий основал Никольский монастырь «На болоте». По образцу Троице-Сергиевой обители здесь также был введен общежительный устав. Позднее в поисках безмолвия Димитрий ушел на север. В 40 верстах к юго-востоку от Вологды он основал Воскресенский монастырь на берегу р. Великой, но вскоре был вынужден покинуть это место по причине недовольства местных жителей. Подобного рода инциденты иногда имели место в истории русского монашества, однако, вопреки утверждениям историков советского периода, никогда не носили массового характера. Напротив, куда более часто имело место мирное сосуществование крестьянских поселений вблизи монастырей. Позднее, с возникновением в общежительных монастырях землевладения, обычным явлением стало массовое переселение крестьян на монастырские земли, где они не подвергались такой интенсивной эксплуатации, как в вотчинах светских феодалов-землевладельцев. Новой обителью, основанной преподобным Димитрием, стал Спасо-Прилуцкий Димитриев монастырь неподалеку от Вологды, где подвижник скончался в 1392 г. В этом монастыре отношения иноков с крестьянами, напротив, отличались взаимовыгодным сотрудничеством. Само место для новой обители предоставили Димитрию местные жители, которые также помогли построить первый монастырский храм. Позднее, в ХУ в., Спасо-Прилуцкий монастырь приобретал пустоши, лесные и рыбные угодья, которые затем обживали и обрабатывали монастырские крестьяне [33].

Крупнейшим центром, из которого шел поток монастырской колонизации Русского севера, был Кириллов Белозерский Успенский монастырь, основанный преподобным Кириллом Белозерским [34], также считающимся младшим другом преподобного Сергия Радонежского. Кирилл, происходивший из знаменитого московского боярского рода Вельяминовых, принял постриг в московском Симоновом монастыре, где он неоднократно встречался и беседовал с приходившим в Москву Радонежским игуменом и воспринял многое из взглядов Сергия на монашескую жизнь. Вместе с другим пострижеником Симоновой обители — преподобным Ферапонтом Кирилл в поисках уединенного места для молитвенно-аскетических подвигов ушел на Север, в район Белого Озера. Там в 1397 г. он основал свой Кириллов-Белозерский монастырь, а его друг Ферапонт, отделившийся от него в 1398 г., положил начало Ферапонтову Белозерскому в честь Рождества Богородицы монастырю. Позднее, в 1408 г., по приглашению удельного князя Можайского Андрея Дмитриевича св. Ферапонт перебрался в Можайск, в окрестностях которого основал Ферапонтов Лужецкий монастырь.

Ученики и сподвижники преподобных Кирилла и Ферапонта Белозерских активно включились в процесс монастырской колонизация Русского Севера. Среди основанных ими обителей следует отметить Никитский Белозерский монастырь на р. Шексне и Благовещенский Ворбозомский монастырь, основанный преподобным Зосимой на Ворбозомском озере. Игумен Ферапонтова монастыря преподобный Мартиниан положил начало Вожеозерскому монастырю, продвинув далеко на север ареал монастырской колонизации.

Но еще большее значение для освоения Русского Севера имело создание Соловецкого Спасо-Преображенского монастыря на островах в Белом море. Обитель была основана после 1426 г. преподобными Савватием, Германом и Зосимой Соловецкими. Савватий, который дал первоначальный импульс монашеской жизни на Соловках, впоследствии подхваченный и развитый Зосимой, был учеником Кирилла Белозерского. Соловецкий монастырь в дальнейшем играл ведущую роль как в церковной, так и в общественно-политической, экономической и культурной жизни Русского Севера [35], способствуя активному освоению Поморского, Корельского и Терского берегов Белого моря. Строгие монашеские традиции Соловецкая обитель сохраняла даже в XVI в., когда в большинстве других русских монастырей уже были заметны черты духовного упадка.

Еще одним крупным центром монастырской жизни, который оказал большое влияние на монастырскую колонизацию Русского севера, был известный с ХУ в. [36] Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере [37]. Его постриженики преподобные Дионисий Глушицкий и Александр Куштский основали несколько новых обителей в лесах вокруг Кубенского озера [38]. Дионисий Глушицкий был связан узами дружбы и духовной близости с Кириллом Белозерским [39], от которого, вероятно, и воспринял многое из воззрений на монашескую жизнь, характерных для подвижников круга преподобного Сергия Радонежского.

Многочисленные пустыни, основанные монахами-отшельниками в северных областях Руси в XIV-XV вв., позднее дали начало другим монастырям, постриженики которых, в свою очередь, также основали множество новых обителей. Это дало основание образно назвать край, в котором происходил этот процесс, «Северной Фиваидой» — по аналогии с пустынной местностью в Египте, изобиловавшей подвижниками монашеской жизни на заре ее возникновения, в IV-V вв.

«Огромное большинство новых монастырей с половины XIV до конца XV в. возникло среди лесов костромского, ярославского и вологодского Заволжья: этот волжско-двинский водораздел стал северной Фиваидой православного Востока. Старинные памятники истории русской Церкви рассказывают, сколько силы духа проявлено было русским монашеством в этом мирном завоевании финского языческого Заволжья для христианской церкви и русской народности» [40], — отмечал В. О. Ключевский.

Трудно точно подсчитать, сколько новых монастырей возникло на Руси после того, как начался бурный процесс возрождения монашеской жизни, инициированный преподобным Сергием Радонежским. Митрополит Макарий (Булгаков) полагал, что во 2-й половине XIII — 1-й половине XV в. всего было основано 286 новых монастырей. При этом он отмечал, что большинство этих обителей были невелики, имея в числе братии не более 10 монахов, и лишь в 10 монастырях количество иноков было от 20 до 50. В числе монастырей с количеством монахов свыше 50, Макарий называет 10 обителей. Однако лишь два из них относятся к основанным в XIV — начале XV вв.: Троице-Сергиев и Кириллов-Белозерский. Но численность братии в них ощутимо возросла лишь в XVI в.: в начале столетия — до 300 иноков, а в конце — до 700. Прочие же крупные монастыри принадлежат к числу основанных (или возобновленных [41]) только во 2-й половине XV-XVI вв. (т. е. ко времени, когда пик расцвета монашеской жизни уже был пройден): Пафнутьев Боровский (до 95 иноков), Иосифов Волоколамский (100-130), Переяславль-Залесский Троицкий Данилов (55-70), Троицкий Герасимов Болдинский (до 140), Александров Свирский (59-86), Корнилиев Комельский (до 90), Антониев Сийский (до 73), Антониев Дымский (до 55) [42].

Несмотря на очевидную неполноту приведенных данных, они рисуют определенную общую тенденцию — во времена «золотого века» русского монашества, во 2-й половине XIV-XV вв., древнерусские монастыри не имели многочисленной братии. Это целиком закономерно: в условиях строгой и нелицемерной аскезы лишь немногие иноки были способны понести тяжесть монашеского подвига во всей его полноте, а с теми, кто был неспособен выдержать искус в полной мере, приходилось расставаться. Таким образом, вокруг великих подвижников той поры собирались лишь самые достойные и преданные ученики, способные продолжить традицию своего аввы. Позднее, с конца XV в., когда в монастырской жизни стали наблюдаться первые черты упадка, снижение уровня требований к инокам, как следствие, стало приводить к тому, что в монастырях стало расти количество иноков. Однако их духовный уровень был уже не столь высоким, как в предшествующую эпоху.

В связи с грандиозными по своему масштабу переменами, происшедшими в монашеской жизни благодаря трудам митрополита Алексия и Сергия Радонежского, в Русской Церкви возникла необходимость регламентировать эти изменения и закрепить их в уставе. По этой причине в конце XIV — начале XV вв. на Руси получает распространение монастырский Иерусалимский Савваитский устав, который более, чем Студийский, существовавший с домонгольского времени, соответствовал специфике общежительных монастырей. Одновременно среди части русского монашества, тяготевшего к более уединенной и безмолвной жизни, становится популярным и Скитский устав, предназначенный для жизни в скитах или небольших уединенных пустынях, рассчитанных на нескольких иноков. Переход русского монашества со Студийского на Иерусалимский устав был тесно связан с переменами, происходившими в то же время и в богослужебной жизни Русской Церкви — в литургической сфере приоритет также стал отдаваться Иерусалимской традиции.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Ключевский В.О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли./Сост., вступ. Ст. и примеч. В.А. Александрова. - М.: Правда, 1991. С. 106.

[2] Кучкин В.А. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский в канун Куликовской битвы/Церковь, общество и государство в феодальной России. Сб. статей. - М., 1990.

[3] Клосс Б.М. Избранные труды. Т. 1. Житие Сергия Радонежского. - М., 1998. С. 403–405.

[4] В прошлом Пересвет и Ослябя были брянскими боярами и военачальниками, возможно, являлись братьями или близкими родственниками. Оба они также упоминаются в знаменитой «Задонщине». Различные редакции «Сказания о Мамаевом побоище» и «Задонщины» приводятся в издании: Памятники Куликовского цикла/Под ред. Б.А. Рыбакова и В.А. Кучкина. - СПб, 1998.

[5] Иначе Темир-Мирза или Таврул.

[6] «Задонщина» иначе рисует участие Пересвета в Куликовской битве, отмечая, что он погиб не в поединке перед сражением, а позднее, уже во время самой битвы. После Куликовской битвы тело Пересвета было доставлено в Москву и погребено у храма Рождества Богородицы в Старом Симонове. Ослябя, в отличие от Пересвета, после Куликовской битвы остался жив, хотя и потерял в ней своего сына Иакова. Ослябя упо-минается в 1390-е гг. как один из бояр митрополита Киприана. По мнению А.В. Кузьмина, ко времени Куликовской битвы Ослябя еще не был монахом, а постригся в монашество с именем Андрей уже в 1380-е гг. в Симоновом монастыре (Кузьмин А.В. Андрей Ослябя, Александр Пересвет и их потомки в конце XIV — первой половине XVI века // Н.И. Троицкий и современные исследования историко-культурного наследия Центральной России. Сборник статей: в 2 тт. Т. 2. История, этнография, искусствоведение / Под ред. А.Н. Наумова. - Тула, 2002. С. 5-29). Симонов монастырь был близок к традиции преподобного Сергия Радонежского. Ослябя мог избрать эту обитель местом своего пострига по той причине, что здесь был погребен его друг Пересвет и, вероятно, его сын Иаков. Здесь же после кончины был похоронен и сам Ослябя. Позднее погребения Пересвета и Осляби оказались внутри трапезной храма Рождества Богородицы в Старом Симонове, где оба героя покоятся и в настоящее время. Их поруганные в послереволюционные годы могилы в конце ХХ в. вновь были приведены в порядок. Иноки-воины почитаются как местночтимые святые Русской Церкви.

[7] Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей. - М.‑Л., 1950. № 12. С. 33–37.

[8] Мощи преподобного Сергия Радонежского были обретены нетленными 5 июля 1422 г. при строительстве каменного собора Троицкого монастыря. 11 апреля 1919 г. в ходе инициированной большевиками кампании по вскрытию мощей рака св. Сергия Радонежского подверглась вскрытию и осквернению. Опасаясь, что мощи Радонежского подвижника будут уничтожены, группа церковных и общественных деятелей (в их числе были наместник Троице-Сергиевой лавры архимандрит Кронид (Любимов), священник Павел Флоренский, граф Ю.А. Олсуфьев и др.) приняла решение отделить главу преподобного Сергия. Впоследствии она тайно сохранялась у разных лиц, будучи подмененной черепом погребенного в лавре князя Трубецкого. Опасения по поводу возможного уничтожения мощей св. Сергия не оправдались: в продолжение 1920–1946 гг. они хранились в музее, находившемся в зданиях закрытой большевиками лавры. В 1946 г. мощи преподобного Сергия были возвращены Русской Православной Церкви и помещены в Троицком соборе на своем историческом месте (в серебряной раке, созданной по приказу императрицы Анны Иоанновны в 1730‑е гг.). Тогда же глава св. Сергия была передана патриарху Алексию I (Симанскому), который возвратил ее в лавру (Андроник (Трубачев), игумен. Закрытие Троице-Сергиевой Лавры и судьба мощей преподобного Сергия Радонежского в 1918–1946 гг. - М., Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2008).

[9] Почитание преподобного Сергия Радонежского началось вскоре после его кончины, хотя и не носило еще тогда официального характера. Тем не менее, уже в 1427 г. на его родине, в с. Варницы близ Ростова Великого, был основан Троице-Сергиев Варницкий монастырь. Вероятно, какого-либо специального соборного акта о канонизации Сергия не было принято (либо об этом не сохранилось документальных свидетельств). Возможно, это произошло по причине разрыва отношений с Константинополем после принятия греками Флорентийской унии: в Русской Церкви тогда возникло немало трудностей канонического порядка, вызванных ее переходом к автокефалии. Тем не менее, с середины XV в. можно говорить об устойчивой традиции общерусского почитания св. Сергия Радонежского, санкционированного митрополитом Ионой.

[10] Ключевский В.О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли./Сост., вступ. Ст. и примеч. В.А. Александрова. - М.: Правда, 1991. С. 103–104.

[11] Для большинства монастырей Северо-Восточной Руси общежительный устав стал нормой еще при жизни преподобного Сергия. Сложнее обстояли дела с его введением в Новгородской епархии, духовные связи которой с Москвой из-за политического противостояния были слабее. В результате здесь еще в начале XVI в. преобладали особножительные монастыри, введение общежительного устава в которых начал в 1520‑е гг. архиепископ Новгородский Макарий, будущий митрополит Московский и всея Руси. Отстранение Литовскими князьями митрополита Алексия от управления западнорусскими епархиями также сделало невозможным распространение на них монастырской реформы, проводимой Московским святителем.

[12] В агиографической литературе они получили наименование «собеседников» Сергия Радонежского.

[13] Иначе: Галичский или Городецкий.

[14] Ныне в Буйском районе Костромской области.

[15] Иначе: Комельский.

[16] Ныне в Грязовецком районе Вологодской области.

[17] Был расположен на территории современной Вологодской области. Монастырь был упразднен и обращен в приходской храм в 1764 г.

[18] Монастырь находился на территории современного Любимского района Ярославской области. Упразднен и обращен в приходской храм в 1764 г.

[19] Монастырь упразднен и обращен в приходской храм в 1764 г.

[20] Располагался на территории современной Тверской области. В XVIII в. был приписан к Санкт-Петербургской Александро-Невской лавре и фактически упразднен.

[21] Монастырь находился на территории современной Калужской области. Упразднен и обращен в приходской храм в 1764 г.

[22] Иначе: Дубенского.

[23] Находился в 50 верстах к северо-востоку от Москвы, упразднен в древности.

[24] Обитель, также упраздненная в древности, находилась на севере нынешней Московской области, на острове при месте слияния рек Дубенки и Дубны.

[25] ПСРЛ. Т. 15. Ч. 1. - М., 2000. Стб. 105–106.

[26] На берегу Волги, в современной Нижегородской области.

[27] На реке Унже, в современной Костромской области.

[28] Флоря Б.Н., Печников М.В., Преображенский А.С. Дионисий, свт., архиеп. Суздальский // ПЭ. Т. 15. - М., 2007. С. 241–246.

[29] Оба инока погибли в конце XIV в. от рук разбойников, надеявшихся поживиться монастырским имуществом. Показательно, что крестьяне из соседних с монастырем поселений, изловили и казнили святотатцев (Кузьмин А.В., Романенко Е.В., Виноградова Е.А. Григорий и Кассиан // ПЭ. Т. 12. - М., 2006. С. 721–724).

[30] Ныне село Троица, пригород Нерехты, в современной Костромской области.

[31] Троице-Сыпанов монастырь, упраздненный в числе многих других в 1764 г. по указу о секуляризации, изданному императрицей Екатериной II, был обращен в приходской храм, но вновь стал действующим монастырем уже в конце ХХ в.

[32] Подробнее см.: Семячко С.А., Анишина А.П. Димитрий Прилуцкий, Вологодский // ПЭ. Т. 15. - М., 2007. С. 30-39.

[33] Анишина А.П. Димитриев Прилуцкий в честь Всемилостивого Спаса, Происхождения Честных Древ Креста Господня мужской монастырь // ПЭ. Т. 14. - М., 2007. С. 712-719.

[34] Подробнее см.: Прохоров Г.М. Кирилл Белозерский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Л., 1988. Вып. 2. С. 1. С. 475-479.

[35] Среди других монастырей, возникший на севере Руси в XV в., следует отметить ряд обителей в бассейне Северной Двины: Михаило-Архангельский монастырь, поселение близ которого впоследствии дало начало городу Архангельску, Николо-Корельский монастырь в устье Северной Двины, близ которого позднее вырос город Северодвинск, а также Никольский Чухченемский монастырь.

[36] Предание относит его основание к XIII в.

[37] Находился в 45 верстах к северу от Вологды.

[38] Святолуцкий, Глушицкий Покровский, Глушицкий Леонтиев, Глушицкий Дионисиев, Успенский Александров Куштский, Липатов Пельшемский и др. Большинство из них было упразднено в ходе секуляризации в 1764 г.

[39] Сохранилась икона Кирилла Белозерского, написанная как его прижизненный портрет Дионисием, который являлся талантливым иконописцем (Семячко С.А., Печников М.В., Петрова Т.Г. Дионисий Глушицкий преп. // ПЭ. Т. 15. - М., 2007. С. 249–256).

[40] Ключевский В.О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. - М., 1991. С. 104.

[41] Как, например, основанный в XIII в. Антониев Дымский монастырь.

[42] Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Кн. 3. - М., 1995. С. 649–662; Кн. 4. Ч. 2. - М., 1995. С. 339.

Список литературы

1. Аверьянов К.А. Сергий Радонежский: личность и эпоха. - М., 2006

2. Андроник (Трубачев), игумен. Закрытие Троице-Сергиевой Лавры и судьба мощей преподобного Сергия Радонежского в 1918-1946 гг. Издательский Совет Русской Православной Церкви. - М., 2008.

3. Анишина А.П. Димитриев Прилуцкий в честь Всемилостивого Спаса, Происхождения Честных Древ Креста Господня мужской монастырь // ПЭ. Т. 14. - М., 2007. С. 712-719.

4. Борисов Н. Сергий Радонежский. - М., 2006.

5. Голубинский Е. Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая Лавра. Сергиев Посад, 1892 (2-е изд. — М.,1909).

6. Клосс Б.М. Избранные труды. Т. 1. Житие Сергия Радонежского. - М., 1998.

7. Ключевский В.О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. / Сост., вступ. Ст. и примеч. В.А. Александрова. - М., Правда, 1991.

8. Кузьмин А.В. Андрей Ослябя, Александр Пересвет и их потомки в конце XIV — первой половине XVI века // Н.И. Троицкий и современные исследования историко-культурного наследия Центральной России. Сборник статей: в 2 тт. Т. 2. История, этнография, искусствоведение/Под ред. А.Н. Наумова. - Тула, 2002. С. 5-29.

9. Кузьмин А.В., Романенко Е.В., Виноградова Е.А. Григорий и Кассиан // ПЭ. Т. 12. - М., 2006. С. 721-724.

10. Кучкин В.А. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский в канун Куликовской битвы/Церковь, общество и государство в феодальной России. Сб. статей. - М., 1990.

11. Кучкин В.А. Сергий Радонежский // Вопросы истории. 1992. № 10. С. 75-92.

12. Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Кн. 3. - М., 1995; Кн. 4. Ч. 2. - М., 1995.

13. Прохоров Г.М. Кирилл Белозерский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Л., 1988. Вып. 2. С. 1. С. 475-479.

14. Семячко С.А., Печников М.В., Семячко С.А., Петрова Т.Г. Дионисий Глушицкий преп. // ПЭ. Т. 15. - М., 2007. С. 249-256.

15. Семячко С.А., Анишина А.П. Димитрий Прилуцкий, Вологодский // ПЭ. Т. 15. - М., 2007. С. 30-39.

16. Трубецкой С. Три очерка о русской иконе. - Париж, 1965.

17. Флоря Б.Н., Печников М.В., Преображенский А.С. Дионисий, свт., архиеп. Суздальский // ПЭ. Т. 15. - М., 2007. С. 241-246.

18. Эйнгорн В.О. О значении преподобного Сергия Радонежского и основанной им обители в русской истории. - М., 1899. 

STSL.Ru