Памяти архимандрита Филадельфа (Мишина)

1 мая – день памяти насельника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Филадельфа (в миру  Филадельфа Петровича Мишина, 1876-1959).


 
В день его памяти предлагаем вашему вниманию отрывок из книги архим. Тихона (Агрикова) «У Троицы окрыленные», посвященный отцу Филадельфу.

Свеча негасимая

 

Братия Лавры. Фото 1949 года

Глухая зимняя ночь. Во мраке высится монастырь… Тихая уютная келия. Горит лампада, освещая кроткий девственный лик Богоматери. Молится архимандрит Филадельф, восьмидесятилетний старец. Сколько он ежедневно видит слез, сколько скорбей слышит! И отеческое сердце обливается кровью…
Он был еще не совсем старым, когда пришел в святую Лавру. Это ежедневные людские скорби сломили его крепость. Он не может не принять их к своему сердцу, не считать эти народные скорби своими скорбями. Они, как острый меч, вонзаются в его пастырское сердце… С вечера немного отдохнет, а ночью, когда все-все заснут, когда все умолкнет, он встает и опять молится.
В миру его звали Филадельф Петрович Мишин. Где он родился, кто его отец и мать, каков путь его прежней жизни – покрыто тайной минувшего. Известно только, что он пришел в святую Лавру Сергия преподобного в сороковых годах, то есть вскоре после ее открытия, пришел уже довольно измученным пожилым монахом (свой монашеский путь архимандрит Филадельф начал еще до революции: в 1901 г. поступил в скит Параклит, а с 1904 по 1921 гг. был насельником Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, куда вновь поступил в 1952 г.), чтобы уже никогда больше не возвращаться в суетный мир. Полюбил его авва Сергий Преподобный за святую детскую простоту, всеобъемлющую любовь к людям. Вскоре отец Филадельф (Филадельф по-гречески значит братолюбец) стал иеромонахом, затем архимандритом и духовником народа, богомольцев. И в этом святом подвиге – послушании духовника – он провел несколько лет.
Облаченный в монашескую мантию, епитрахиль и поручи, согбенный, с белой головой и белой бородой, стоит отец Филадельф у аналоя. На аналое – святое Евангелие и крест как свидетели невидимо стоящего здесь Господа Христа. На исповеди батюшка Филадельф был ко всем добр, и не было случая, чтобы он на кого-нибудь покричал, или кому после искреннего покаяния запретил Святое Причастие, или еще что такое подобное. Это всепрощение выражало особое его дерзновение пред Господом. Батюшка вполне был уверен, что Господь непременно простит грехи кающемуся. А уж он по доброте своего отеческого сердца тем более не может не простить. Батюшка Филадельф хорошо знал, как трудно, особенно теперь, спасаться людям, как много, много у них искушений, как безмерно много соблазнов, опасностей. Он хорошо помнил милостивые слова Спасителя: «Грядущаго ко Мне не изжену вон» (Ин. 6:37), «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф. 9:12) и еще: «Милости хочу, а не жертвы» (Мф. 9:13). Потому отец Филадельф предпочитал любовь строгости и всепрощение – наказанию. 
Такое мягкое и ласковое отношение ко всем отнюдь не баловало людей, не расслабляло их в духовной жизни, а наоборот – поддерживало, воодушевляло и настраивало малодушных на борьбу с грехами, вызывало решительное желание начать новую жизнь, порвать с прежними пороками и больше не возвращаться к ним. Имея большой духовный опыт, старец хорошо понимал и прозревал, в чем именно настоящий человек нуждается, что ему может помочь в ведении доброй жизни, чего главного не хватает для спасения. Он верил в зиждительную силу любви. Он знал, что теперь-то особенно все люди нуждаются в ней, как в воздухе, что без любви жизнь совсем завянет, затмится, угаснет.
Предпочитая любовь строгости, старец, однако, не был ко всем безразборчиво ласков и безволен. Если он видел, что человек упорствовал в своих грехах, явно глумился над всем святым и не желал вставать на праведный путь жизни, старец просто замолкал, переставал говорить. Отпускал собеседника, не грубя ему, но в душе у него залегали ужасная скорбь и мука. Ленивых и нерадивых он по-отечески стыдил: просто, кротко, но убежденно. Особенно не любил старец, когда за ним бегали неотступно разные кликуши да пристрастные души. 
Удивительное смирение побуждало отца Филадельфа отводить от себя всякую людскую славу. Он не мог признать за собой чего-либо высокого и святого и считал себя последним из всех людей.
Имел старец от юности своей немало способностей. Одной из них было стихотворство. Когда чьи-либо именины – отца наместника или какого другого должностного лица Лавры, – он обязательно смастерит стих по этому случаю. 

Храм Рождества Пресвятой Богородицы в Казаново (Шитьково, Волоколамский район),
где отец Филадельф служил с 1921 по 1931 годы
Особым достоинством старца было то, что он очень любил святых угодников Божиих. Отец Филадельф жил живой связью с Божиими угодниками. Всегда был духом соединен с ними, не только в горе, но и в радости, и всегда молился им.
Особенно он любил Сергия преподобного и Николая Чудотворца. Преподобного Сергия он полюбил здесь, в Лавре, Николая же Чудотворца всю свою жизнь любил за то, что тот очень милостив ко всем бедным и несчастным. А отец Филадельф и был как раз более всего несчастным в жизни своей. Особенно до Лавры.
Сидели мы однажды во дворе святого монастыря. Да, кажется, в садике монастырском. Маленький садик такой, две-три скамеечки поставлены в нем, стоит бочка с водой, и кошка серая монастырская бегает с двумя озорниками-котятами. И вот старец разговорился о своей минувшей жизни. Мы, тогда молодые студенты, с интересом слушали. Зная его особую любовь к святителю Николаю, один молодой монах-семинарист спросил: «Отец Филадельф, расскажи нам, как Николай Чудотворец спас тебя от голода». Мы притихли. Старец благодушно прищурился. Посмотрел на всех любовно, потом воодушевленно перекрестился и начал: «Угодник Божий Николай Чудотворец всю жизнь меня хранит и питает. А вот однажды он спас меня от неминуемой злой голодной смерти». Голос его дрогнул. Старец умолк. Долго копался в своей рясе, вынул платочек и стал утирать непрошеные слезы. Нам стало неудобно, и мы понурили свои головы, чтобы не видеть слез старца.
Кстати, оговоримся, что отец Филадельф, хотя и звали его братия иногда оратором и поэтом, рассказчик был довольно плохой, незавидный. Он сильно сбивался, путался, повторял одно и то же. Словом, по своей скромности и застенчивости он очень терялся при народе, особенно когда был предметом всеобщего внимания.
Он справился со слезами и продолжал: «В ссылке я был. Голодный был год. Есть было совсем нечего. Работа очень и очень тяжелая, а есть нечего. Да еще зима была суровая-пресуровая. Транспорт не мог ходить, и доставка продуктов прекратилась. Мы несколько суток были совсем голодные и холодные. Да еще, как на грех, мороз прибавил до сорока градусов. Птица мерзла на лету. А одежонка-то арестантская какая? – И старец окинул всех многозначительным взором. – Арестантская-то какая? – повторил он снова. – Многие мои собратья слегли: обессилели и не могли ходить. Я тоже готовился умирать с голода и холода. Ночевали мы в хибарках, маленьких таких и совсем худых. Окна заткнуты тряпками. На полу снега надуло в щели. Дверь полуоткрыта – понамерзло на ней льда целый вагон… Был холодный вечер. Я лежал, укутавшись в тряпки; мороз лез и леденил все тело. Сильно захотелось спать. Я знал хорошо, что такое состояние – предвестник смерти. Чуть засни – и все, больше не встанешь вовеки. С трудом поднявшись, я решил последний раз помолиться святителю и чудотворцу Николаю. «Угодник Божий, – сказал я ему, – ведь я помираю. Ты все видишь. Ты – скорый помощник, сам приди ко мне, помоги!». Дальше не помню, что говорил или не говорил, только слышу: сильный стук в дверь. Открыл. Порыв холодного ветра со снегом обдал лицо. Никого нет. Но что это такое? Свежие следы от двери… Заглянул за угол – сумка большая стоит. И снег еще не успел ее замести. Боже мой, да что же это такое за привидение?! Еще раз оглянулся на следы – они уходили в сторону леса. Кругом – ни души, только буря сильней расходилась. Взял я эту сумку. Тяжелая. Принес в хату. Открыл… Милые вы мои дети, – и старец навзрыд заплакал, – в сумке-то были свежие хлебы. Да еще теплые, совсем горячие! Будто только вот из печки их вытащили. А какая там печка?! На пятьдесят верст не было ни одной хозяйской хаты, только ссыльные да арестанты…
Вот этим хлебом мы и жили целую неделю, пока не утихла пурга и не привезли нам паек. И никто тогда не умер. В других лагерях, слышно было, многие позамерзали в ту метель, а наши-то никто не замерз. Чудотворец Николай спас».
Однажды отцу Филадельфу пришлось поехать в отпуск: предложил ему отец наместник поправить здоровье. Как старец переживал, что оставит своих духовных детей одинокими! Когда поезд увозил его дальше и дальше от Лавры, он всё поднимался на сидении и смотрел на удаляющуюся святую обитель. И слезы, слезы текли из его старческих глаз. «Ну что Вы, батюшка, так убиваетесь, – говорил ему провожавший его студент духовной школы, – ведь скоро вернетесь, увидите опять своих детей». Старец сквозь слезы отвечал: «Увижу-то увижу, но ведь это будет через целую неделю. А как они будут здесь скорбеть да тосковать! Вся надежда только на Матерь Божию. Я Ей всех их поручаю…».

Панихида на могиле о. Филадельфа 09.03.2012 в день столетия его монашеского пострига
Любил старец духовных детей горячо и нежно. Знал, как трудно им спасаться без духовного руководителя. 
Примерно за год до своей смерти отец Филадельф стал заметно слабеть телом. Особенно его изматывала исповедь народа. Он так уставал, что еле-еле добирался до своей келии. Его стала мучить жажда. Помню, как он, отправляясь на исповедь во Всехсвятский храм, что под Успенским собором, стал брать с собой бутылочку воды с источника. Оставлял эту водичку в алтаре и, когда жажда сильно начинала мучить его, приходил в святой алтарь, принимал несколько глоточков этой воды и снова шел на свое исповедное место.
Затем его стала сильно мучить одышка. Пройдет, бывало, старчик несколько шагов и остановится. Постоит, поглядит на всех своими кроткими слезящимися глазами да и скажет: «Эх-ма, братцы, не те времена, как раньше бегал. Вот скоро понесут совсем». «Еще поживешь, отче, – говорили ему, – ведь ты нужен преподобному. Он тебя любит». – «Любит-то любит, а вот болезнь-то нудит…».
Как солнце угасает на вечерней заре, скрывая свои благодатные лучи от живущих, так тихо, незаметно угас старец Филадельф. В день его смерти, утром, какой-то незнакомец вошел в Троицкий собор, взял за ящиком большую свечу, подошел к иконе преподобного Сергия, зажег свечу и, ставя ее у святого образа, сказал: «Гори дольше и не сгорай, ты свеча негасимая…». И свеча эта большая горела целый день, с утра до вечера. Когда она уже догорала и осталось совсем-совсем немного, неожиданно в собор вошел иеромонах и, обращаясь к гробовому дежурному, тихо сказал: «Умер отец Филадельф». И свеча тотчас погасла…
Его хоронили всей братией. Сам отец наместник отпевал по монашескому чину. Народ плакал, провожая своего доброго пастыря в путь дальний. 
Плакали люди мирские, плакали и братия. А когда закончился день и солнышко спрятало свои лучи, на кладбище прибавился новый курганчик из свежей суглинистой земли (архимандрит Филадельф похоронен на Старом кладбище г. Загорска (в 1991 году городу возвращено историческое имя – Сергев Посад). На другой день здесь был поставлен могильный крестик и прибита к нему дощечка с надписью, которую сделал лаврский художник. А надпись самая простая, самая краткая: «Здесь покоится прах архимандрита Филадельфа (Мишина)»…

Могила архимандрита Филадельфа 
на Старом кладбище г. Сергиев Посад
Простой глаз ничего здесь больше не заметит. А вот люди веры, проходя глубоким вечером или ранним утром мимо кладбища, видят, как у могилы отца Филадельфа тихо мерцает лампада негасимая. 

Источник: Тихон (Агриков), архим., У Троицы окрыленные. Воспоминания.  2-е изд., испр. СТСЛ, 2012. - С. 177-194.

1 мая 2022

< Назад | Возврат к списку | Вперёд >

Интересные факты

«Дело бывших монахов Троице-Сергиевой Лавры»
«Дело бывших монахов Троице-Сергиевой Лавры»
17 февраля 1938 года — особенный день в истории Троице-Сергиевой Лавры и Радонежской земли. В этот день были расстреляны несколько человек лаврской братии, а также духовенства, монахинь и мирян Сергиево-Посадского благочиния.
Подписание Екатериной II указа об учреждении Сергиевского посада
Подписание Екатериной II указа об учреждении Сергиевского посада
22 марта (2 апреля н. ст.) 1782 года императрица Екатерина II подписала указ, одним из пунктов которого повелевалось учредить из сел и слобод близ Троице-Сергиевой Лавры лежащих, «посад под имянем Сергиевской и в нем ратушу...».
Учреждение братского кладбища Троицкой обители
Учреждение братского кладбища Троицкой обители
23 марта 1861 года митрополит Московский и священноархимандрит Троице-Сергиевой Лавры Филарет (Дроздов) благословил учреждение на восточной окраине Посада «киновии усопшей братии Лавры» или, другими словами, братского кладбища Троицкой обители...
Исцеление крестьянки И. В. Фомичевой у мощей преподобного Сергия
Исцеление крестьянки И. В. Фомичевой у мощей преподобного Сергия
20 марта 1909 г. крестьянка Тверской губернии Ирина Васильевна Фомичева, 25 лет, получила исцеление ног у мощей преподобного Сергия.
Крестный ход вокруг Сергиева Посада
Крестный ход вокруг Сергиева Посада
В праздник Покрова Божией Матери в 1812 году по благословению митр. Платона (Левшина) наместник Троице-Сергиевой лавры совершил крестный ход вокруг Сергиева Посада для избавления города и обители от французов.