День памяти преподобного Иоанникия Великого

Пре­по­доб­ной Иоан­ни­кий ро­дил­ся в Вифин­ской об­ла­сти, в се­ле­нии, но­сив­шем на­зва­ние Ма­ри­ка­ти. От­ца его зва­ли Ми­ри­три­ки­ем, а мать – Ана­ста­си­ею. Ко­гда Иоан­ни­кий стал под­рас­тать, ро­ди­те­ли по­ру­чи­ли ему па­сти до­маш­ний их скот. На­у­кам он хо­тя и не обу­чал­ся, од­на­ко пре­вос­хо­дил ра­зу­мом мно­гих учё­ных, потому что изу­чил за­по­ве­ди Гос­под­ни. Сле­дуя вну­ше­ни­ям вра­зум­ляв­ше­го его Ду­ха Свя­то­го, он был весь­ма доб­ро­де­те­лен, кро­ток, сми­ре­нен, тер­пе­лив и послушлив, а к мо­лит­ве имел та­кое усер­дие, что ча­сто, оста­вив­ши свое ста­до, по це­лым дням сто­ял в ка­ком-ли­бо уеди­нён­ном ме­сте и усерд­но мо­лил­ся Бо­гу. Когда же он уда­лял­ся на мо­лит­ву, то осе­нял свое ста­до крест­ным зна­ме­ни­ем, и ста­до его ни­ку­да не рас­хо­ди­лось, его не рас­хи­ща­ли ни зве­ри, ни во­ры, и блаженный от­рок, воз­вра­ща­ясь к ве­че­ру из сво­е­го уеди­не­ния, при­го­нял ста­до до­мой.

Так про­во­дил жизнь свя­той до тех пор, по­ка не всту­пил в юно­ше­ский воз­раст. В то вре­мя в Гре­ции цар­ство­вал нече­сти­вый Лев, сын Кон­стан­ти­на Ко­про­ни­ма, зара­жен­ный ико­но­бор­че­скою ере­сью. Этот царь стал со­би­рать со всей им­пе­рии в свое вой­ско мо­ло­дых лю­дей, от­ли­чав­ших­ся кра­со­тою и храб­ро­стью. Посланные им для про­из­вод­ства это­го на­бо­ра при­шли и в Вифин­скую об­ласть. По­се­тив­ши то се­ле­ние, где жил Иоан­ни­кий, они уви­де­ли, что сей юно­ша был кра­сив, имел вы­со­кий рост, креп­кое те­ло и был спо­со­бен к во­ен­ной служ­бе; по­се­му они взя­ли его с со­бою и за­чис­ли­ли его в экс­ку­ви­то­ры. С то­го вре­ме­ни Иоанни­кий на­чал во­ен­ную служ­бу и был стра­шен сво­им му­же­ством вра­гам, а по кро­то­сти и сми­ре­нию сво­е­му – лю­бе­зен сво­им со­то­ва­ри­щам; все­го же при­ят­нее был он Бо­гу, так как тща­тель­но со­блю­дал Его свя­тые за­по­ве­ди. Но диа­вол из за­ви­сти к та­кой доб­ро­де­тель­ной жиз­ни Иоан­ни­кия увлек его в ико­но­бор­че­скую ересь. Эта ересь в то вре­мя про­из­во­ди­ла боль­шое сму­ще­ние в Церк­ви Бо­жи­ей: из хра­мов Гос­под­них вы­бра­сы­ва­лись свя­тые ико­ны, а те, кто по­кло­нял­ся им, подвер­га­лись пре­сле­до­ва­ни­ям. И так обо­льщен был Иоан­ни­кий тою ере­сью, что да­же и слы­шать не хо­тел ни­че­го о свя­тых ико­нах. Но Бог, хо­тя­щий всем спасения, спас и его от та­ко­го обо­льще­ния сле­ду­ю­щим об­ра­зом.

По устро­е­нию Бо­жию Иоан­ни­кий был по­слан с сво­им от­ря­дом на во­сток и на воз­врат­ном пу­ти от­ту­да про­хо­дил чрез го­ру Олимп, на ко­то­рой в то вре­мя жил один инок, от­ли­чав­ший­ся осо­бою про­зор­ли­во­стью. Сей инок, узнав­ши от Ду­ха Бо­жия, что ми­мо него идет с от­ря­дом Иоан­ни­кий, вы­шел из сво­ей пу­стын­ной кел­лии и ска­зал ему:

– Ча­до Иоан­ни­кий! Ес­ли ты на­зы­ва­ешь­ся хри­сти­а­ни­ном, то по­че­му пре­зи­ра­ешь ико­ну Хри­ста? Все твои по­дви­ги в доб­ро­де­тель­ной жиз­ни на­прас­ны, ес­ли ты не име­ешь пра­виль­ной ве­ры.

Услы­шав сие, Иоан­ни­кий уди­вил­ся, что его на­звал по име­ни тот, кто его не знал, и что о его де­лах зна­ет че­ло­век, ни­ко­гда его не ви­дав­ший. По­няв­ши, од­на­ко, что го­во­рив­ший с ним ис­пол­нен Ду­ха Бо­жия и что он узнал все его де­ла в си­лу сво­ей про­зор­ли­во­сти, Иоан­ни­кий упал пред ним на зем­лю, кла­ня­ясь ему и про­ся у него про­ще­ния. Он го­во­рил, что со­гре­шил по неве­де­нию, и обе­щал­ся воз­да­вать по­до­ба­ю­щую честь и по­кло­не­ние иконе Хри­ста и изо­бра­же­ни­ям всех свя­тых. С это­го вре­ме­ни бла­жен­ный Иоан­ни­кий на­чал усерд­но по­чи­тать свя­тые ико­ны и глу­бо­ко рас­ка­и­вал­ся в том, что по неве­же­ству сво­е­му пре­зи­рал их. Же­лая загладить свой грех, он стал из­ну­рять се­бя по­стом и раз­лич­ны­ми спо­со­ба­ми умерщ­влять свою плоть. Пре­бы­вая в се­нях цар­ско­го двор­ца, он ло­жил­ся на го­лую зем­лю, мо­лил­ся по це­лым но­чам, вку­шая очень немно­го пи­щи; од­на­ко, ко­гда ему при­хо­ди­лось бы­вать на об­щей тра­пе­зе с во­и­на­ми, он ста­рал­ся скрыть от них свое пост­ни­че­ство.

Ко­гда он про­вел це­лых шесть лет в та­ко­вых по­дви­гах, на гре­ков опол­чи­лись с боль­ши­ми си­ла­ми бол­га­ры и ста­ли опу­сто­шать Фра­кию. Царь гре­че­ский вы­шел про­тив них со всем сво­им вой­ском, в ко­то­ром на­хо­дил­ся в то вре­мя и бла­жен­ный Иоан­ни­кий. Ко­гда оба вой­ска, сой­дясь, на­ча­ли сра­же­ние и бол­га­ры ста­ли одоле­вать гре­ков, то Иоан­ни­кий по­ка­зал чрез­вы­чай­ную храб­рость, по­ра­жая ино­пле­мен­ни­ков, как но­вый Да­вид; он пред ли­цом са­мо­го ца­ря спас свой от­ряд от вра­же­ских ме­чей, му­же­ствен­но от­ра­жая на­па­де­ние вра­гов и по­се­кая их, как трост­ник. Он из­ба­вил так­же од­но­го знат­но­го гре­че­ско­го вель­мо­жу, всту­пив­ше­го в бой с бол­га­ра­ми, ко­то­ро­го те уже за­хва­ти­ли бы­ло в плен: бро­сив­шись на них, Иоан­ни­кий од­них за­ру­бил ме­чем сво­им, дру­гих разо­гнал и, та­ким об­ра­зом, освободил пле­нен­но­го вель­мо­жу. Царь, об­ра­тив вни­ма­ние на его храб­рость, спро­сил о его оте­че­стве, про­ис­хож­де­нии и име­ни и по­ве­лел всё это за­пи­сать в памят­ную кни­гу, чтобы по окон­ча­нии сра­же­ния мож­но бы­ло по­чтить та­ко­го храб­ро­го во­и­на вы­со­ким са­ном и дру­ги­ми по­дар­ка­ми. Меж­ду тем Иоан­ни­кий, увидев­ши од­но­го бол­га­ри­на, страш­но­го ви­дом, по­доб­но Го­лиа­фу, – ко­то­рый за­го­ро­дил путь гре­кам и уби­вал их, – устре­мил­ся на него и тот­час обез­гла­вил его. Та­ко­во бы­ло му­же­ство бла­жен­но­го Иоан­ни­кия в борь­бе про­тив вра­гов ви­ди­мых; оно пре­ду­ка­зы­ва­ло со­бою его бу­ду­щую борь­бу с вра­га­ми неви­ди­мы­ми и по­бе­ду его над ни­ми.

Воз­вра­ща­ясь по­сле вой­ны ми­мо го­ры Олим­пий­ской, Иоан­ни­кий вспом­нил о том ино­ке, ко­то­рый, вый­дя к нему из пу­сты­ни, об­ли­чил его в ико­но­бор­че­ской ере­си. Вспом­нив об этом, он ре­шил в уме сво­ем оста­вить всё и, по­се­лив­шись на той го­ре, жить в без­мол­вии, как инок, пре­бы­вая в об­ще­нии с од­ним толь­ко Бо­гом. Свое ре­ше­ние он вско­ре ис­пол­нил. Ибо ко­гда он при­шел в цар­скую сто­ли­цу и за ока­зан­ное им в бо­ях му­же­ство дол­жен был по­лу­чить здесь по­чёт­ное зва­ние и по­дар­ки от ца­ря, то всё сие он пре­зрел, по­чи­тая за уме­ты. Уда­лив­шись от сво­их то­ва­ри­щей по ору­жию, он по­шел к ино­кам на два­дцать пя­том го­ду сво­ей во­ен­ной служ­бы, чтобы на­чать но­вую брань – про­тив «ду­хов зло­бы под­не­бес­ных» (Еф. 6, 12). При­быв в мо­на­стырь Ав­гар­ский и бу­дучи хо­ро­шо при­нят жив­ши­ми там ино­ка­ми, Иоан­ни­кий от­крыл игу­ме­ну Гри­го­рию свое на­ме­ре­ние ид­ти в пу­сты­ню и жить там в оди­но­че­стве и без­мол­вии. Игу­мен сна­ча­ла одоб­рил его ре­ше­ние, но по­том ска­зал:

– Хо­тя и доб­рое ты за­мыс­лил, воз­люб­лен­ный, но я не со­ве­тую те­бе из­би­рать пря­мо пу­стын­ный об­раз жиз­ни и уда­лять­ся от лю­дей, преж­де чем ты не привыкнешь к ино­че­ским уста­вам и обы­ча­ям. Итак, по­жи­ви сна­ча­ла с доб­ро­де­тель­ны­ми и опыт­ны­ми ино­ка­ми, узнай от них, в ка­кие ча­сы и как долж­но совершать мо­лит­ву, на­учись сми­рен­но­муд­рию, по­слу­ша­нию и кро­то­сти, а за­тем уже ты мо­жешь ид­ти в пу­сты­ню. Опа­сай­ся, ча­до, чтобы, на­чав­ши ве­сти та­кую жизнь без на­уче­ния, не быть те­бе са­мо­му уязв­лен­ным и по­беж­ден­ным от вра­га, вме­сто то­го чтобы уяз­вить и по­бе­дить его.

Иоан­ни­кий, вняв се­му по­лез­но­му со­ве­ту, на вре­мя оста­вил свое на­ме­ре­ние и стал жить с бла­го­че­сти­вы­ми му­жа­ми, чтобы при­учить се­бя к их доб­ро­де­тель­но­му жи­тию. Он при­смат­ри­вал­ся к ино­че­ским уста­вам и жиз­ни в трех мо­на­сты­рях и сна­ча­ла учил­ся в мо­на­сты­ре Ав­гар­ском, а по­том по­шел в дру­гой мо­на­стырь, назы­вав­ший­ся Уто­те­лас и, бу­дучи че­ло­ве­ком некниж­ным, на­чал там учить­ся гра­мо­те. Уви­дев же, что мо­на­стырь тот ча­сто по­се­ща­ет­ся ми­ря­на­ми и что из-за них на­ру­ша­ет­ся ино­че­ское без­мол­вие, он ушел от­сю­да и при­шел в тре­тью оби­тель, Ан­ти­ди­е­ву, где и про­жил два го­да. Он изу­чил там трид­цать псал­мов Да­ви­до­вых и по­лу­чил мно­го поль­зы для ино­че­ской жиз­ни от та­мош­них ино­ков.

По ис­те­че­нии двух лет Иоан­ни­кий сно­ва воз­го­рел­ся же­ла­ни­ем жить в пу­стын­ном без­мол­вии и воз­на­ме­рил­ся взой­ти на близ­ле­жав­шую го­ру и, по­се­лив­шись там в уеди­не­нии, на­чать пу­стын­ное жи­тие. Но пе­ред этим он семь дней про­был в по­сте и усерд­но мо­лил­ся Бо­гу, чтобы Он был ему ру­ко­во­ди­те­лем на пу­ти, ко­то­рой он из­би­рал. В седь­мой день сей но­вый Мо­и­сей услы­шал свы­ше го­лос, по­веле­вав­ший ему ид­ти на ту го­ру. Иоан­ни­кий вы­шел из Ан­ти­ди­е­ва мо­на­сты­ря и по­спе­шил к неда­ле­ко от­сто­я­щей от­ту­да го­ре. Взо­шед­ши на нее, он стал ис­кать там ме­сто для оби­та­ния. И вот он уви­дел двух ино­ков пу­стын­но­жи­те­лей, на ко­то­рых бы­ли одеж­ды из во­ло­са и ко­то­рые пи­та­лись рас­ту­щи­ми в пу­стыне тра­ва­ми. По­дой­дя к ним, бла­жен­ный по­кло­нил­ся им; они же, встав­ши, со­тво­ри­ли мо­лит­ву и по­том ста­ли бе­се­до­вать с ним. Иоан­ни­кий рас­ска­зал им о се­бе всё и от­крыл свои на­ме­ре­ния, а ино­ки с сво­ей сто­ро­ны не оста­ви­ли его без вра­зум­ле­ния. Они предсказыва­ли ему, что чрез пять­де­сят лет его по­движ­ни­че­ства, при са­мом кон­це его жиз­ни, ему бу­дет при­чи­не­но ис­ку­ше­ние за­вист­ли­вы­ми людь­ми, «но – говори­ли свя­тые – горь­кие по­след­ствия это­го ис­ку­ше­ния па­дут на их же го­ло­вы, ты же не по­тер­пишь ни­ка­ко­го зла», что и сбы­лось, как вид­но бу­дет из последую­ще­го. – Пред­ска­зы­вая сие Иоан­ни­кию, оные бла­жен­ные пу­стын­ни­ки да­ли ему вла­ся­ную одеж­ду, ко­то­рая на ту­зем­ном язы­ке зо­вет­ся «ле­ви­то­нар». Сия одеж­да бы­ла для Иоан­ни­кия как бы непро­ни­ца­е­мым щи­том про­тив всех вра­же­ских стрел, как о сем он по­ве­дал впо­след­ствии сам. По окон­ча­нии ду­ше­по­лез­ной бе­се­ды пу­стын­ни­ки разо­шлись и уда­ли­лись в от­да­лен­ную пу­сты­ню, а Иоан­ни­кий по­шел на го­ру, ко­то­рая на­зы­ва­лась Три­ха­ликс, и пре­бы­вал там, не имея кел­лии, пря­мо под по­кро­вом неба. Узнав о нем, вы­ше­упо­мя­ну­тый игу­мен Ав­гар­ско­го мо­на­сты­ря Гри­го­рий по­стро­ил ему на той го­ре неболь­шую хи­жи­ну, в ко­то­рой блажен­ный мог бы укры­вать­ся от бу­ри, до­ждя и сне­га, и Иоан­ни­кий, за­тво­рив­шись, пре­бы­вал в той хи­жине. По­том к нему на­ча­ли хо­дить мо­на­стыр­ская бра­тия, же­лая на­сла­дить­ся его ду­ше­по­лез­ною бе­се­дою. Это бы­ло ему непри­ят­но, по­то­му что сим на­ру­ша­лось его без­мол­вие, и по­се­му, оста­вив­ши ту го­ру, он по­шел искать дру­го­го ме­ста для без­молв­ной жиз­ни. Про­хо­дя ми­мо се­ле­ния, на­хо­див­ше­го­ся в Гел­лес­пон­те, он уви­дел вбли­зи него дру­гую вы­со­кую го­ру с непроходимыми де­бря­ми и ска­ла­ми, по­се­лил­ся в ней и, вы­ко­пав се­бе тес­ную и глу­бо­кую в зем­ле пе­ще­ру, на­чал жить в ней, ни­ку­да из неё не вы­хо­дя. Пи­щу получал он от од­но­го пас­ту­ха, ко­то­рой пас на той го­ре коз. Он при­но­сил один раз в ме­сяц по­не­мно­гу хле­ба и во­ды свя­то­му, по­лу­чая за сие от него выс­ший дар – бла­го­сло­ве­ние и мо­лит­ву. Свя­той под­ви­зал­ся там три го­да, день и ночь мо­лясь и про­слав­ляя Бо­га. Вос­пе­вая псал­мы Да­ви­до­вы, он к каж­до­му сти­ху при­со­еди­нял та­кие сло­ва:

– Упо­ва­ние мое – Отец, при­бе­жи­ще мое – Хри­стос, по­кро­ви­тель мой – Дух Свя­той.

Так уте­шал­ся свя­той, по­вто­ряя сии сло­ва; по его при­ме­ру мно­гие и те­перь име­ют обы­чай ча­сто про­из­но­сить их.

Через три го­да сво­е­го пре­бы­ва­ния в тес­ной пе­ще­ре свя­той од­на­жды от­пра­вил­ся к од­ной неда­ле­ко от него на­хо­див­шей­ся церк­ви. Слу­чай­но в ту же цер­ковь пришли несколь­ко во­и­нов, ко­то­рые неко­гда слу­жи­ли вме­сте с Иоан­ни­ки­ем и бы­ли друж­ны с ним. Один из них, уви­дев Иоан­ни­кия, узнал его и, об­няв его, пла­кал от ра­до­сти и вспо­ми­нал ему об их преж­нем жи­тии и о храб­ро­сти, ка­кую они об­на­ру­жи­ва­ли в бо­ях, а так­же и о тех по­че­стях, ка­ких Иоан­ни­кий удо­сто­ил­ся получить от ца­ря. Во­ин удив­лял­ся, по­че­му Иоан­ни­кий, всё сие оста­вив, на­шёл луч­шим жить в ни­ще­те. Ко­гда же сей во­ин об­ра­тил­ся к дру­гим, же­лая рас­ска­зать им об Иоан­ни­кии, в это вре­мя Иоан­ни­кий ушел от них и, же­лая даль­ше скрыть­ся от всех, уда­лил­ся в го­ры Кон­ту­рий­ские, где бы­ло мно­го зве­рей и змей. Там посе­лил­ся свя­той, из­бе­гая сла­вы че­ло­ве­че­ской; он жил со зве­ря­ми и зме­я­ми и го­во­рил с Да­ви­дом: «Да­ле­ко уда­лил­ся бы я, и оста­вал­ся бы в пу­стыне; на­де­ясь на Бо­га, спа­са­ю­ще­го ме­ня от ма­ло­ду­шия и от бу­ри» (Пс. 54, 8-9).

Спу­стя до­воль­но вре­ме­ни Иоан­ни­кий ре­шил пой­ти в Ефес к церк­ви свя­то­го Иоан­на Бо­го­сло­ва для то­го, чтобы по­мо­лить­ся там. На до­ро­ге в Ефес, про­хо­дя ми­мо од­но­го мо­лит­вен­но­го до­ма, он встре­тил при за­ка­те солн­ца че­ту су­пру­гов, шед­ших к то­му до­му по­мо­лить­ся о сво­их по­чив­ших ро­ди­те­лях. Уви­дев­ши его, су­пру­ги ис­пу­га­лись, ибо он был стра­шен: вы­со­кий ро­стом, оде­тый в ру­би­ще, бо­сой и весь об­рос­ший во­ло­са­ми. Свя­той же, ви­дя, что они тре­пе­щут от стра­ха, крот­ко сказал им:

– Не бой­тесь, де­ти, но ска­жи­те мне, ку­да ве­дёт эта до­ро­га?

Они ска­за­ли, что та до­ро­га идет к ре­ке, ко­то­рая в то вре­мя бы­ла в пол­ном раз­ли­ве, так что ту ре­ку нель­зя бы­ло пе­ре­плыть без ла­дьи. Иоан­ни­кий же по­шел к ре­ке и, по­дой­дя к ней, немно­го от­дох­нул, а в пол­ночь встал и пе­ре­шел на дру­гой бе­рег по во­де, как по су­ше, не за­мо­чив ног. Ко­гда же он при­шел в Ефес и по­до­шел к хра­му свя­то­го Иоан­на Бо­го­сло­ва, пе­ред ним са­ми со­бой от­верз­лись цер­ков­ные две­ри. Вой­дя внутрь, он, сколь­ко по­до­ба­ло, по­мо­лил­ся, кла­ня­ясь и ло­бы­зая святую ико­ну воз­люб­лен­но­го уче­ни­ка Хри­сто­ва. Ко­гда же он вы­шел из церк­ви, две­ри тот­час же за­тво­ри­лись са­ми со­бою, и он сно­ва по­шел в путь, воз­вра­ща­ясь к сво­е­му жи­ли­щу в Кон­ту­рий­ских го­рах. Слу­чи­лось ему в это вре­мя про­хо­дить ми­мо неко­е­го жен­ско­го мо­на­сты­ря, где бы­ла од­на мо­на­хи­ня, имев­шая при се­бе юную дочь, ко­то­рая, бу­дучи объ­ята плот­скою стра­стью, хо­те­ла оста­вить ино­че­скую жизнь и мать свою и, воз­вра­тив­шись в мир, вый­ти за­муж. Мать со сле­за­ми умо­ля­ла ее, чтобы она пре­тер­пе­ла плот­скую брань ра­ди люб­ви ко Хри­сту, чтобы не остав­ля­ла ино­че­ства и не от­да­ва­ла бы се­бя на по­ру­га­ние и по­ги­бель бе­су. Но она не смог­ла убе­дить той, ко­то­рая го­ре­ла пла­ме­нем стра­стей и уже ре­ши­лась бе­жать из мо­на­сты­ря. Узнав все это, бла­жен­ный Иоан­ни­кий по­чув­ство­вал жа­лость к той де­ви­це и, при­звав ее, ска­зал:

– По­ло­жи, ча­до, ру­ку твою на мою шею.

Ко­гда де­ви­ца это сде­ла­ла, свя­той со сле­за­ми по­мо­лил­ся Бо­гу, чтобы де­ви­ца из­ба­ви­лась от сво­ей стра­сти и от диа­воль­ско­го ис­ку­ше­ния и чтобы вся тя­жесть ее стра­да­ний и плот­ских стра­стей пе­ре­шла на него. Так и слу­чи­лось. Та де­ви­ца осво­бо­ди­лась от всех нечи­стых мыс­лей и плот­ских по­хо­тей и оста­лась в сво­ем мона­сты­ре, про­во­дя жизнь в бес­стра­стии и уго­жде­нии Бо­гу; Иоан­ни­кий же ушел сво­им пу­тем в Кон­ту­рию. На до­ро­ге он ощу­тил в се­бе пла­мень плот­ской похоти, и на­па­ли на него, как страш­ная бу­ря, сквер­ные по­мыс­лы; нечи­стые стра­сти вол­но­ва­лись в нем, кровь ки­пе­ла, как в кот­ле, и все му­че­ния, ко­то­рые претерпе­ва­ла та де­ви­ца, до­ста­лись в удел бла­жен­но­му Иоан­ни­кию. Он же му­же­ствен­но пре­тер­пе­вал их, утруж­дая свою плоть ве­ли­ки­ми по­дви­га­ми. Встре­тив одна­жды в боль­шой рас­се­лине го­ры гнез­див­ше­го­ся там огром­но­го змия, Иоан­ни­кий воз­на­ме­рил­ся от­дать се­бя ему на съе­де­ние, ре­шив­шись луч­ше уме­реть, чем дать про­стор нечи­стым мыс­лям и осквер­нить свое чи­стое те­ло. Он бро­сил­ся к змию, ду­мая, что тот по­жрет его, но змий не хо­тел к нему при­кос­нуть­ся. Ко­гда Иоан­ни­кий стал драз­нить его, же­лая быть по­жран­ным, змий неожи­дан­но ока­зал­ся мерт­вым. С то­го ча­са у Иоан­ни­кия пе­ре­ста­ли по­яв­лять­ся сквер­ные по­мыс­лы, страсть угас­ла, по­хоть утих­ла и спо­кой­ствие воз­вра­ти­лось в те­ло его. Вме­сте с тем ему да­на бы­ла власть на­сту­пать на ви­ди­мых и неви­ди­мых зми­ев и со­кру­шать им го­ло­вы. Од­на­жды свя­той сто­ял и вос­пе­вал псал­мы Да­ви­до­вы, как вдруг ку­ча кам­ней, на­хо­див­ша­я­ся вбли­зи свя­то­го, на­ча­ла ко­ле­бать­ся. Взгля­нув­ши ту­да, святой уви­дел вы­хо­див­ше­го из сре­ди­ны кам­ней страш­но­го змия с ог­нен­ны­ми гла­за­ми. Он до­тро­нул­ся до змия сво­им жез­лом, и тот тот­час из­дох. Дру­гой раз в зим­нюю по­ру свя­той во­шел в од­ну глу­бо­кую пе­ще­ру и на­шел гнез­див­ше­го­ся в ней змия, гла­за ко­то­ро­го го­ре­ли, как ог­ни. Не до­га­ды­ва­ясь, что пред ним был змий, и ду­мая, что это в са­мом де­ле огонь, свя­той со­брал дров и стал класть на змия, же­лая со­греть­ся у ко­ст­ра в та­кую сту­жу. Змий, встрях­нув­шись, сбро­сил с се­бя дро­ва и то­гда свя­той уви­дел, что тут был змий. Од­на­ко он не ис­пу­гал­ся, но по­ме­стил­ся на пра­вой сто­роне пе­ще­ры и оста­вал­ся здесь вме­сте со зми­ем до тех пор, по­ка не окон­чи­лась зи­ма.

Ко­гда окан­чи­вал­ся уже две­на­дца­тый год пре­бы­ва­ния Иоан­ни­кия в пу­стыне, го­лос свы­ше по­ве­лел ему ид­ти в мо­на­стырь, на­зы­ва­е­мый Эри­сте, и об­лечь­ся там в ино­че­ский сан. Он тот­час же по­шел в на­зван­ный мо­на­стырь и, при­дя ту­да во вре­мя жат­вы, объ­явил о се­бе игу­ме­ну то­го мо­на­сты­ря Сте­фа­ну. Сей по­след­ний, сотво­рив­ши утром обыч­ные мо­лит­вы, об­лёк во ино­че­ский об­раз пре­по­доб­но­го Иоан­ни­кия, ко­то­рый, впро­чем, был уже со­вер­шен­ным ино­ком, пре­вос­хо­дя многих сво­и­ми по­дви­га­ми. Бу­дучи же об­ле­чён в ино­че­ские одеж­ды, пре­по­доб­ный еще бо­лее стал под­ви­зать­ся, вос­хо­дя от од­них тру­дов к дру­гим. Он по­се­лил­ся в мест­но­сти, на­зы­ва­е­мой Кри­та­ма, и ско­вал се­бя же­лез­ны­ми ве­ри­га­ми в шесть лок­тей дол­го­ты и про­был в за­тво­ре и в узах три го­да, как доб­ро­воль­ный уз­ник и му­че­ник Хри­стов.

Спу­стя три го­да Иоан­ни­кий по­же­лал пой­ти в Хе­ли­дон, чтобы уви­деть там ве­ли­ко­го меж­ду пост­ни­ка­ми Ге­ор­гия. Сняв с се­бя узы, он от­пра­вил­ся в путь и ко­гда при­шел к ре­ке, на­зы­ва­е­мой Го­рам, то встре­тил змия, ко­то­рой воз­му­щал в ре­ке во­ду и оста­нав­ли­вал её те­че­ние: мо­лит­вою и крест­ным зна­ме­ни­ем он умерт­вил того змия. При­шед­ши же к ве­ли­ко­му Ге­ор­гию, он про­был с ним три го­да, вы­учил у него всю Псал­тирь и сно­ва по­том уда­лил­ся в Ан­тио­хий­скую оби­тель с учеником сво­им Па­хо­ми­ем.

Весь­ма по­учи­тель­ны неко­то­рые со­бы­тия из жиз­ни пре­по­доб­но­го Иоан­ни­кия. В быт­ность свою в оби­те­ли Ав­гар­ской Иоан­ни­кий по­шел од­на­жды с дру­ги­ми инока­ми по­смот­реть со­зи­дав­шу­ю­ся на неда­ле­ко на­хо­дя­щей­ся от­ту­да го­ре но­вую оби­тель. Ко­гда он при­бли­жал­ся к этой го­ре, из пу­сты­ни по­ка­зал­ся необы­чай­но боль­шой ко­зёл. Шед­шие с Иоан­ни­ки­ем ино­ки ста­ли по­мыш­лять о том, как бы им пой­мать это­го коз­ла, из ко­жи ко­то­ро­го мож­но бы­ло по­лу­чить хо­ро­ший мех. Пре­по­доб­ный, ура­зу­мев по­мыш­ле­ние их, по­ве­лел од­но­му ино­ку, по име­ни Сав­ве, пой­ти и при­ве­сти к нему то­го коз­ла. Сав­ва же ска­зал:

– А ес­ли ко­зёл убе­жит, как мне до­гнать его?

Свя­той ска­зал ему:

– Ты сде­лай толь­ко то, что те­бе при­ка­за­но, а ко­зёл уже сам по­дой­дет к те­бе и по­сле­ду­ет за то­бою.

По­том, об­ра­тив­шись к дру­гим ино­кам, он спро­сил их:

– Удоб­на ли коз­ли­ная ко­жа для при­го­тов­ле­ние из неё ме­ха?

Они же ска­за­ли:

– Очень удоб­на; о сем мы и рань­ше, чем ты ска­зал, ду­ма­ли.

Ко­гда ко­зёл был при­ве­ден, пре­по­доб­ный стал гла­дить его сво­ею ру­кою, а бра­тию учил в это вре­мя ща­дить жизнь жи­вот­ных и уме­рять свои во­жде­ле­ния; а вслед за этим он сно­ва от­пу­стил коз­ла на паст­би­ще в пу­сты­ню.

Имел пре­по­доб­ный и дар про­зор­ли­во­сти; он пред­ска­зал ско­рую смерть ца­ря Ни­ки­фо­ра, и пред­ска­за­ние его ис­пол­ни­лось, ибо он умер, бу­дучи ра­нен в сра­же­нии с бол­га­ра­ми. Пред­ска­зал так­же он ско­рую смерть на­чав­ше­го цар­ство­вать по­сле Ни­ки­фо­ра сы­на его, Ста­в­ри­кия. Ко­гда он жил на го­ре Пру­сен­тий­ской, сто­яв­шей ря­дом с вы­со­кой го­рой Олим­пом, там был один инок, по име­ни Гу­рий, че­ло­век ли­це­мер­ный, ис­кав­ший сла­вы от лю­дей и на са­мом де­ле все­ми про­слав­ля­е­мый как ве­ли­кий по­движ­ник. Сей инок, ви­дя, что ему да­ле­ко еще до ис­тин­но доб­ро­де­тель­но­го по­движ­ни­ка, свя­то­го Иоан­ни­кия, уязв­лен был за­ви­стью. Же­лая погубить Иоан­ни­кия, он при­шел к нему, как Иуда, со льсти­вы­ми сло­ва­ми, и вло­жил яд в пи­тье его. Пре­по­доб­ный, как че­ло­век незло­би­вый, ду­мая, что Гу­рий пита­ет к нему ис­крен­нюю дру­же­скую лю­бовь и ни­че­го не по­до­зре­вая, вы­пил смер­то­нос­ный яд; тот­час же вслед за этим он по­чув­ство­вал страш­ные му­че­ния и да­же стал опа­сать­ся за свою жизнь. Бог, од­на­ко, не дал угод­ни­ку Сво­е­му скон­чать­ся безвре­мен­но та­кою смер­тью, но по­слал ему на по­мощь Сво­е­го свя­то­го мучени­ка Ев­ста­фия, ко­то­рой, явив­шись ему в ви­де­нии, ис­це­лил его от бо­лез­ни и воз­вра­тил ему здра­вие. В бла­го­дар­ность за то пре­по­доб­ный по­стро­ил там храм во имя свя­то­го ве­ли­ко­му­че­ни­ка Ев­ста­фия и устро­ил при нем мо­на­стырь.

Од­на­жды но­чью Иоан­ни­кий, стоя на мо­лит­ве, уви­дел та­кое ви­де­ние: с во­сточ­ной сто­ро­ны го­ры от­крыл­ся ис­точ­ник, ис­то­чав­ший обиль­ную во­ду, а око­ло то­го источ­ни­ка сто­я­ло мно­же­ство овец, пив­ших ис­те­кав­шую из ис­точ­ни­ка во­ду. Свя­той удив­лял­ся это­му ви­де­нию, ибо знал, что ни­ка­ко­го ис­точ­ни­ка и овец в той пустыне ни­ко­гда не бы­ло. На­ут­ро он по­шел к то­му ме­сту, но не на­шел ни­че­го – ни овец, ни ис­точ­ни­ка; но ме­сто то ока­за­лось очень хо­ро­шим и удоб­ным для житель­ства. Пре­по­доб­ный узнал от стар­цев, что на том ме­сте неко­гда сто­я­ла цер­ковь Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, и по­это­му он изъ­яс­нил се­бе свое ви­де­ние так: источ­ник, в изоби­лии ис­то­ча­ю­щий во­ду, есть бла­го­дать Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, ко­то­рая долж­на из­ли­вать­ся на том ме­сте, ов­цы же – лю­ди, по­лу­ча­ю­щие благодать от Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. И стал пре­по­доб­ный при­ла­гать все уси­лия к то­му, чтобы вос­ста­но­вить на том ме­сте цер­ковь во имя Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, что ему и уда­лось в ско­ром вре­ме­ни. Он со­здал пре­крас­ную цер­ковь, устро­ил там мо­на­стырь и со­брал там мно­же­ство бра­тии с по­мо­щью и при со­дей­ствии Пребла­го­сло­вен­ной Бо­го­ро­ди­цы.

При по­строй­ке церк­ви пре­по­доб­ный Иоан­ни­кий тру­дил­ся сам, но­ся кам­ни и по­мо­гая стро­ив­шим. Од­на­жды, ко­гда он про­тя­нул ру­ку, чтобы взять с зем­ли ка­мень, из-под кам­ня вы­полз­ла ехид­на и, ужа­лив его в ру­ку, по­вис­ла на ней. Он же, как но­вый Па­вел, стрях­нул ее, не по­тер­пев ни­ка­ко­го вре­да (Деян. 28, 5).

Тво­ря свою мо­лит­ву, пре­по­доб­ный Иоан­ни­кий воз­вы­шал­ся го­ре не столь­ко ду­хом, но и пло­тью и при­под­ни­мал­ся до­воль­но вы­со­ко над зем­лею. Од­на­жды уче­ник и под­ра­жа­тель его свя­то­го жи­тия, бла­жен­ный Ев­стра­тий, в то вре­мя, ко­гда пре­по­доб­ный шёл один по­мо­лить­ся в цер­ковь, тай­но по­сле­до­вал за ним и, укрыв­шись в од­ном уг­лу церк­ви, вни­ма­тель­но при­смат­ри­вал­ся к то­му, как он со­вер­шал мо­лит­ву. Он уви­дел, что пре­по­доб­ный воз­двиг го­ре свои ру­ки и, вы­со­ко под­няв­шись над зем­лею, сто­ял в воз­ду­хе и мо­лил­ся, и это при­ве­ло в ужас Ев­стра­тия. По со­вер­ше­нии мо­лит­вы пре­по­доб­ный опять стал на зем­лю и, за­ме­тив Ев­стра­тия, оскор­бил­ся и ска­зал:

– Пи­са­но: «у Те­бя не во­дво­рит­ся злой» (Пс. 5, 5) (т. е. лу­ка­вый че­ло­век не по­дой­дет к хра­ни­мо­му Бо­гом), – ты же осме­лил­ся под­смот­реть греш­ную мою мо­лит­ву.

Пре­по­доб­ный за­пре­тил Ев­стра­тию ко­му-ни­будь рас­ска­зы­вать об этом.

Мно­го чу­дес тво­рил див­ный Иоан­ни­кий. Од­ним толь­ко сло­вом он из­го­нял из лю­дей бе­сов, ис­це­лял вся­кие бо­лез­ни крест­ным зна­ме­ни­ем и мо­лит­вою и мно­гих из­ба­вил от уку­ше­ния змей. По­се­му к нему сте­ка­лось мно­же­ство на­ро­да – один про­сил ис­це­ле­ния от бо­лез­ни, дру­гой – из­бав­ле­ния от нечи­стых ду­хов, иной – толь­ко бла­го­сло­ве­ния и мо­лит­вы. Этим на­ру­ша­лось без­мол­вие, ко­то­ро­му по­свя­тил се­бя Иоан­ни­кий и, тя­го­тясь этим, он сно­ва ушел на Три­ха­ли­ко­ву го­ру и пребы­вал на ней, не имея ни­ка­ко­го убе­жи­ща. Ев­стра­тий же, инок Ав­гар­ско­го мо­на­сты­ря, пи­тая го­ря­чую лю­бовь к бла­жен­но­му от­цу и же­лая ви­деть­ся с ним, ревност­но разыс­ки­вал его и на­шел его на го­ре Три­ха­ли­ко­вой. По­сле обыч­ной мо­лит­вы, Ев­стра­тий спро­сил бла­жен­но­го Иоан­ни­кия о Льве Ар­мя­нине, ко­то­рый в то вре­мя цар­ство­вал в Гре­ции – дол­го ли он бу­дет сму­щать Цер­ковь Бо­жию ико­но­бор­че­скою ере­сью. Свя­той тот­час же ска­зал, что Лев ско­ро умрёт. Это так и слу­чи­лось, ибо Ми­ха­ил, про­зван­ный Вал­вос или Трав­лос, убил Льва Ар­мя­ни­на и всту­пил по­сле него на пре­стол.

В ста­ро­сти Иоан­ни­кий при­вык хо­дить с жез­лом. Од­на­жды, ко­гда он шел в го­рах уз­ким про­хо­дом, жезл слу­чай­но вы­пал из его рук и про­пал, по­то­му что сва­лил­ся с го­ры в про­пасть, так что нель­зя бы­ло и най­ти его. Свя­той, скор­бя о по­те­ре жез­ла, пре­кло­нил ко­ле­на, со­вер­шая обыч­ную мо­лит­ву Гос­по­ду, а жезл в это вре­мя, неви­ди­мою си­лою при­не­сен­ный по воз­ду­ху, очу­тил­ся в ру­ке свя­то­го.

Про­хо­дя дру­гой раз по пу­стыне, бла­жен­ный на­шел од­ну пу­стую пе­ще­ру, в ко­то­рой оби­та­ли бе­сы. Пе­ще­ра эта по­лю­би­лась пре­по­доб­но­му, и он остал­ся жить в ней. Бе­сы же, не вы­но­ся его при­сут­ствия, вос­ста­ли про­тив него яв­но и при­чи­ня­ли ему раз­лич­ные бес­по­кой­ства, на­де­ясь ис­пу­гать его и про­гнать от­ту­да. Они кри­ча­ли на него, скре­же­та­ли зу­ба­ми, на­сме­ха­лись над ним, пу­га­ли его, бе­га­ли взад и впе­ред, на­па­да­ли на него и, ка­за­лось, ко­ле­ба­ли всю пе­ще­ру. Но свя­той, по сло­ву Пав­ла, сто­ял, как бы в день бра­ни, оде­тый в бро­ню прав­ды и со щи­том ве­ры и ни­сколь­ко не стра­шил­ся вра­же­ских на­па­де­ний. («Для се­го при­и­ми­те всеоружие Бо­жие, дабы вы мог­ли про­ти­во­стать в день злый и, все пре­одолев, усто­ять. Итак стань­те, пре­по­я­сав чрес­ла ва­ши ис­ти­ною и об­лек­шись в бро­ню правед­но­сти, и обув но­ги в го­тов­ность бла­го­вест­во­вать мир; а па­че все­го возь­ми­те щит ве­ры, ко­то­рым воз­мо­же­те уга­сить все рас­ка­лен­ные стре­лы лу­ка­во­го» (Еф. 6, 13-16); Бе­сы же, кри­ча­ли: «при­шел Ты сю­да преж­де вре­ме­ни му­чить нас» (Мф. 8, 29), и, не в си­лах бу­дучи по­бе­дить непо­бе­ди­мо­го, бе­жа­ли от него, побеж­ден­ные им са­ми.

В то вре­мя дочь од­но­го бо­яри­на, ис­тин­но ве­ру­ю­щая, ле­жа­ла без сил на од­ре и очень стра­да­ла. Ко­гда ее по­нес­ли к свя­то­му, он тот­час вы­шел к ней на встре­чу и, уми­ло­сер­див­шись над ней ра­ди её бла­го­че­стия, так как она по­чи­та­ла свя­тые ико­ны, хо­тя и жи­ла сре­ди мно­же­ства ико­но­бор­цев, ис­це­лил ее мо­лит­вою и крестным зна­ме­ни­ем от бо­лез­ни. Слу­чи­лось быть там зятю свя­то­го, же­нив­ше­му­ся на сест­ре его; он был по­мра­чен ико­но­бор­че­скою ере­сью, и свя­той дол­гое время убеж­дал его по­знать пра­вый путь ис­тин­ной ве­ры и воз­да­вать по­до­ба­ю­щую честь свя­тым ико­нам. Ко­гда же он не мог ока­зать на него ни­ка­ко­го дей­ствия сво­и­ми на­став­ле­ни­я­ми (ибо тот, как фа­ра­он, пре­бы­вал в упор­стве), то­гда бла­жен­ный, по­за­быв о сво­ем близ­ком плот­ском род­стве с ним, по­мо­лил­ся Бо­гу о том, чтобы у то­го ико­но­бор­ца ослеп­ли и плот­ские его очи, ес­ли он не име­ет очей ду­шев­ных. Так и слу­чи­лось: зять его ослеп и по­нёс на­ка­за­ние, со­от­вет­ствен­ное свое­му нече­стию.

У се­го ве­ли­ко­го от­ца был обы­чай схо­дить с го­ры на­встре­чу вся­ко­му, кто, по слу­хам, со­би­рал­ся по­се­тить его. Так по­сту­пал он, чтобы не за­труд­нять по­се­ти­те­лей, ибо вход на го­ру был тру­ден и неудо­бен. Од­на­жды шли к нему два епи­ско­па, Хал­ки­дон­ский и Ни­кей­ский, а с ни­ми Петр и Фе­о­дор Сту­ди­ты, с Иоси­фом и Климен­том. Бла­жен­ный, сой­дя с го­ры, встре­тил их и с лю­бо­вью при­вет­ство­вал. По­сле обыч­ной мо­лит­вы, ко­гда они всту­пи­ли в ду­ше­по­лез­ную бе­се­ду, блаженный ска­зал од­но­му из при­шед­ших, имен­но Иоси­фу:

– Не сму­щай­ся, брат Иосиф, но те­бе нуж­но при­го­тов­лять­ся ко ис­хо­ду.

Этих слов пре­по­доб­но­го не по­ня­ли то­гда. Ко­гда же про­шло по­сле се­го во­сем­на­дцать дней и Иосиф пе­ре­се­лил­ся в иную жизнь, то­гда вспом­ни­ли сло­ва блаженного Иоан­ни­кия и по­ня­ли, что он сво­и­ми про­зор­ли­вы­ми оча­ми про­ви­дел смерть Иоси­фа и о ней имен­но пред­ска­зал ему, по­веле­вая при­го­тов­лять­ся к исхо­ду.

В пя­тый год прав­ле­ния Ми­ха­и­ла, в кон­це че­тыр­на­дца­то­го го­да со дня смер­ти ца­ря Ни­ки­фо­ра, ко­гда мно­гие слав­ные бо­яре и во­и­ны бы­ли за­клю­че­ны бол­га­ра­ми, по­бе­див­ши­ми гре­ков, в узы и тем­ни­цы, пре­по­доб­ный вспом­нил о тех плен­ни­ках и по­чув­ство­вал к ним в сво­ем серд­це осо­бен­ное со­стра­да­ние, ибо услы­хал, что они на­хо­дят­ся в крайне бед­ствен­ном со­сто­я­нии, си­дят в смрад­ной и мрач­ной тем­ни­це, бу­дучи ско­ва­ны це­пя­ми, и что они да­же луч­ше бы со­гла­си­лись при­нять смерть, чем оста­вать­ся жи­вы­ми в та­ких стра­да­ни­ях. Из со­стра­да­ния к ним Иоан­ни­кий оста­вил пу­стын­ное и без­молв­ное жи­тие свое и по­шел в Бол­гар­скую землю, чтобы раз­ре­шить узы свя­зан­ных и осво­бо­дить плен­ных. При­дя в го­род, в ко­то­ром гре­ки бы­ли за­клю­че­ны в узах, он неза­мет­но по­до­шел к тем­ни­це, так что во­и­ны, сто­ро­жив­шие две­ри тем­ни­цы, не мог­ли ви­деть его. Он со­тво­рил крест­ное зна­ме­ние на две­рях, и тем­ни­ца тот­час от­во­ри­лась. Вой­дя в нее, преподобный крест­ным зна­ме­ни­ем раз­ре­шил всех от уз и по­ве­лел ид­ти за со­бою. Все уз­ни­ки вы­шли из тем­ни­цы, а при­сут­ство­вав­шие там стра­жи и не за­ме­ти­ли это­го. Свя­той же, осво­бо­див гре­ков от уз и тем­ни­цы по­доб­но то­му, как Хри­стос осво­бо­дил из ада ду­ши пра­вед­ных, в те­че­ние всей но­чи, как но­вый Мо­и­сей, вёл их при си­я­нии чу­дес­но­го све­та и до­вёл их до пре­де­лов Гре­че­ской им­пе­рии. На пу­ти он учил их не быть, по­доб­но от­цам сво­им, ро­дом строп­ти­вым и огор­ча­ю­щим Бо­га, но упо­вать на Него и не за­бы­вать бла­го­де­я­ний и чу­дес Его. Ко­гда же он стал про­щать­ся с ни­ми, все они при­па­ли к его но­гам, умо­ляя его ска­зать имя свое, и го­во­ри­ли:

– Ска­жи нам, че­ло­век Бо­жий, кто ты?

Име­ни сво­е­го пре­по­доб­ной не скрыл, но при этом по­ве­лел воз­да­вать бла­го­да­ре­ние од­но­му Бо­гу; за­тем он сно­ва вер­нул­ся в свое ти­хое уеди­не­ние.

Од­на­жды пре­по­доб­ный сел на ко­рабль и от­плыл к оби­те­ли свя­то­го Фе­о­фа­на, на­хо­див­шей­ся в Си­гри­ане, чтобы там по­мо­лить­ся. Ко­гда на воз­врат­ном пу­ти от­ту­да он при­стал к ост­ро­ву Фа­су, то жи­те­ли то­го ост­ро­ва, как ино­ки, так и ми­ряне, услы­шав о при­ше­ствии к ним Иоан­ни­кия, при­шли к нему и умо­ля­ли бла­жен­но­го, чтобы он из­гнал с их ост­ро­ва змей, ко­то­рые в то вре­мя до чрез­вы­чай­но­сти рас­пло­ди­лись на том ост­ро­ве. Свя­той, вняв­ши их прось­бам, воз­нёс свои усерд­ные молит­вы к Бо­гу, и тот­час все змеи то­го ост­ро­ва, со­брав­шись вме­сте, бро­си­лись в глу­би­ну мо­ря, и с тех пор на том ост­ро­ве змей ни­ко­гда не по­яв­ля­лось. Преподоб­ный же уда­лил­ся от­ту­да в дру­гое уеди­нен­ное ме­сто. С ним был в это вре­мя игу­мен мо­на­сты­ря, на­хо­див­ше­го­ся на ост­ро­ве Фа­се, Да­ни­ил. Бра­ту Даниила, ино­ку Ев­фи­мию, свя­той пред­ска­зал ско­рую кон­чи­ну, ска­зав­ши:

– Го­товь­ся, брать Ев­фи­мий, ибо вско­ре ты со­вер­шишь ше­ствие в гор­няя.

По­сле се­го пре­по­доб­ный во­шел в од­ну неболь­шую пе­ще­ру, на­ме­ре­ва­ясь в ней от­дох­нуть, и на­шел пре­бы­вав­ше­го там де­мо­на, ко­то­рой был лю­тее, чем преж­ние. Несмот­ря на это, Иоан­ни­кий с Да­ни­и­лом оста­лись в этой пе­ще­ре на жи­тель­ство. Де­мон же, бу­дучи недо­во­лен их пре­бы­ва­ни­ем, яв­лял­ся им чёр­ным, страш­ным и с яро­стью на­па­дал на них, же­лая вы­гнать их из пе­ще­ры, но они, упо­вая на Гос­по­да, без бо­яз­ни оста­ва­лись там. На­ко­нец, этот древ­ний че­ло­ве­ко­убий­ца, бросившись на них, свя­зал Да­ни­и­лу но­ги, а Иоан­ни­кию при­чи­нил та­кую боль в бо­ку, что тот в те­че­ние се­ми дней не мог про­из­не­сти ни сло­ва, сам же бе­жал из пе­ще­ры, так как не мог пре­бы­вать в од­ном ме­сте с угод­ни­ка­ми Бо­жи­и­ми. По­сле се­го пре­по­доб­ной Иоан­ни­кий сно­ва воз­вра­тил­ся на Три­ха­ли­ко­ву го­ру и предсказал ско­рую смерть од­но­му мо­на­ху, по име­ни Ис­а­кию, ко­то­рой нера­дел о сво­ем спа­се­нии; кро­ме то­го, Иоан­ни­кий из­гнал мо­лит­вою и зна­ме­ни­ем св. креста из ви­но­град­ни­ков чер­вей, при­но­сив­ших боль­шие опу­сто­ше­ние.

Од­на­жды при­шла к нему для мо­лит­вы од­на ста­ри­ца, игу­ме­ния Клу­вий­ской оби­те­ли, с сво­ею до­че­рью. Он же, взяв­ши жезл, ко­то­рой был в ру­ке ма­те­ри, вло­жил его в ру­ку до­че­ри ее. Мать, сму­тив­шись, ска­за­ла:

– От­че, жезл ну­жен мне, чтобы под­дер­жи­вать мое сла­бое те­ло, по при­чине мо­ей глу­бо­кой ста­ро­сти.

Он же, не го­во­ря ни сло­ва в от­вет, сво­им по­ступ­ком пред­ска­зал бу­ду­щее; ибо немно­го вре­ме­ни спу­стя та ста­ри­ца умер­ла, а дочь её из­бра­на бы­ла вме­сто неё началь­ни­цей. По­сле се­го бла­жен­ный по­шел от­ту­да с уче­ни­ком сво­им Ев­стра­ти­ем к дру­гой го­ре, очень ди­кой и непро­хо­ди­мой, ко­то­рая но­сит на­зва­ние Вороновой. Про­жив­ши здесь несколь­ко вре­ме­ни, он во­шел на го­ры оби­те­ли Ан­ти­дий­ской и, вы­стро­ив­ши там неболь­шую кел­лию, жил в об­ще­нии с Бо­гом. Он со­тво­рил здесь мно­го чу­дес, ис­це­лял боль­ных, ис­пра­вил речь коз­но­языч­но­го, сде­лал ярост­но­го и гнев­ли­во­го крот­ким, об­ра­тил ере­ти­ков от за­блуж­де­ния к правосла­вию, пред­воз­ве­стил мно­гим кон­чи­ну их, ибо был ис­пол­нен бла­го­да­тью жив­ше­го в нем Свя­то­го Ду­ха.

Сей пре­по­доб­ный до­стиг та­кой вы­со­ты ду­хов­ной жиз­ни, что его не все да­же удо­ста­и­ва­лись ви­деть, и мно­гие, же­лав­шие ви­деть его, при­хо­дя к нему в кел­лию, всё-та­ки не ви­де­ли его. Ко­гда же они ухо­ди­ли, сми­рен­ный отец го­во­рил уче­ни­ку сво­е­му:

– Брат Ев­стра­тий! это по тво­им мо­лит­вам я остал­ся неви­дим для при­хо­див­ших.

Од­на­жды, ко­гда на той го­ре со­зи­да­ем был храм свя­то­го Иоан­на Кре­сти­те­ля, вид ко­е­го был на­чер­тан пре­по­доб­ным Иоан­ни­ки­ем, из­да­ле­ка при­шли неко­то­рые братья – ино­ки, же­лая ви­деть свет­лое ли­цо угод­ни­ка Бо­жия. При­быв к со­зи­дав­ше­му­ся хра­му, они при­се­ли там, до­жи­да­ясь при­хо­да пре­по­доб­но­го от­ца, ко­то­ро­го они же­ла­ли уви­деть. Ту­да при­шел и пре­по­доб­ный Иоан­ни­кий, чтобы по­смот­реть, по дан­но­му ли чер­те­жу стро­ит­ся храм; он сто­ял пред оча­ми при­шед­ших ра­ди его бра­тий, смот­ря на зда­ние, но они не мог­ли его ви­деть. Про­быв­ши сре­ди них до­воль­но дол­гое вре­мя, он воз­вра­тил­ся в свою кел­лию, не по­ка­зав­шись пришедшим и с нетер­пе­ни­ем до­жи­дав­шим­ся его при­хо­да. Один же из ино­ков, жив­ших близ него, по име­ни Иоанн, узнав о про­ис­шед­шем, ска­зал ему:

– От­че! не сле­до­ва­ло бы бра­тию, пред­при­няв­шую ра­ди те­бя та­кое про­дол­жи­тель­ное пу­те­ше­ствие, от­пу­стить в скор­би, не дав­ши им уви­деть ли­ца тво­е­го; сие при­скорб­но и сму­ща­ет мое серд­це.

Свя­той же, по­хва­лив труд и усер­дие тех бра­тьев, на­чал мо­лить­ся за них, а по­сле мо­лит­вы, об­ра­тив­шись к Иоан­ну, ска­зал:

– Брат! мы не име­ем сво­ей во­ли, но Бог де­ла­ет с на­ми то, что Ему угод­но. Ес­ли бы Бо­гу бы­ло угод­но, чтобы при­шед­шие бра­тия уви­де­ли ме­ня, то они узре­ли бы ме­ня да­же и в том слу­чае, ко­гда бы я скрыл­ся от них, меж­ду тем как я, и не скры­ва­ясь, дол­гое вре­мя сто­ял пред их оча­ми, и ес­ли они не уви­де­ли ме­ня, то, зна­чит, так бы­ло угод­но Бо­гу.

Дру­гой раз, ко­гда неко­то­рые бра­тия при­шли к пре­по­доб­но­му и си­де­ли пред его кел­ли­ей, раз­го­ва­ри­вая меж­ду со­бою, неожи­дан­но по­ка­за­лась боль­шая и страш­ная мед­ве­ди­ца, шед­шая на них с близ­ле­жа­ще­го по­ля. Уви­дев ее, они чрез­вы­чай­но ис­пу­га­лись.

Свя­той же ска­зал им:

– Гос­подь дал нам Сво­им ра­бам, власть по­пи­рать льва и змия, ко­то­рые страш­нее всех зве­рей, а вы бо­и­тесь мед­ве­ди­цы?

Он по­ве­лел бро­сить ей ку­сок хле­ба, ко­то­рой она взя­ла и ушла в пу­сты­ню.

Пре­по­доб­ный Иоан­ни­кий был на­столь­ко ду­хо­вен и имел та­кие яс­ные ду­хов­ные очи, что мог ви­деть и небес­ных ду­хов, и ду­ши пра­вед­ных. Так, од­на­жды, стоя на мо­лит­ве, он уви­дел ду­шу од­но­го ар­хи­манд­ри­та Пет­ра, ко­то­рую Ан­ге­лы нес­ли со сла­вою на небе­са, окру­жен­ную си­я­ни­ем необык­но­вен­но­го све­та, и рас­ска­зал о том уче­ни­кам сво­им для их на­зи­да­ния.

В то вре­мя, ко­гда над гре­ка­ми цар­ство­вал Фе­о­фил ико­но­бо­рец, бы­ли от­прав­ле­ны этим ца­рем два знат­ных му­жа к пре­по­доб­но­му Иоан­ни­кию, чтобы спро­сить его, сле­ду­ет ли по­чи­тать об­раз Хри­стов? Ко­гда по­слан­ные при­шли к свя­то­му, он от­верз свои бо­го­дух­но­вен­ные уста и, ко­гда на­чал го­во­рить в си­ле по­да­ва­е­мой ему свы­ше муд­ро­сти, му­жи те усты­ди­лись, бу­дучи не в си­лах что-ли­бо воз­ра­зить ему. Чрез него го­во­рил Сам Бог, Ко­то­рой в Еван­ге­лии го­во­рит уче­ни­кам Сво­им: «Не за­боть­тесь на­пе­ред, что вам го­во­рить, и не об­ду­мы­вай­те; но что да­но бу­дет вам в тот час, то и го­во­ри­те, ибо не вы бу­де­те го­во­рить, но Дух Святый» (Мк. 13, 11). Яс­но по­ка­зы­вая, что свя­тым ико­нам сле­ду­ет воз­да­вать по­до­ба­ю­щую честь, он об­ра­тил их на ис­тин­ный путь, и они, от­рек­шись от иконобор­че­ской ере­си, по­кло­ни­лись об­ра­зу Хри­сто­ву.

Од­на­жды игу­мен Ав­гар­ско­го мо­на­сты­ря, Ев­стра­тий, во­про­сил пре­по­доб­но­го Иоан­ни­кия:

– От­че, до­ко­ле бу­дут по­пи­ра­е­мы свя­тые ико­ны, до­ко­ле они не бу­дут воз­вра­ще­ны Церк­ви и бу­дут уси­ли­вать­ся го­ни­те­ли их, а ста­до Хри­сто­во – рас­хи­щать ди­кие зве­ри?

Пре­по­доб­ной Иоан­ни­кий от­ве­чал:

– По­до­жди немно­го, брат, и ты уви­дишь дей­ствие си­лы Бо­жи­ей, ибо управ­ле­ние Цер­ко­вью возь­мёт в свои ру­ки некто Ме­фо­дий. Он при воз­дей­ствии Божественно­го Ду­ха устро­ит ее, ис­тре­бит ере­си, утвер­дит пра­во­слав­ны­ми ве­ро­оп­ре­де­ле­ни­я­ми Цер­ковь, вос­ста­но­вит спо­кой­ствие и еди­но­мыс­лие, а про­тив­ни­ков его сми­рит дес­ни­ца Выш­не­го.

Это про­ро­че­ство Иоан­ни­кия вско­ре ис­пол­ни­лось, ибо несколь­ко вре­ме­ни спу­стя царь Фе­о­фил, ико­но­бо­рец, умер, а на пре­стол всту­пил сын его, Ми­ха­ил, за малолет­ством ко­то­ро­го управ­ле­ние им­пе­ри­ей взя­ла в свои ру­ки мать его, Фе­о­до­ра; Ме­фо­дий же был по­став­лен пат­ри­ар­хом. Сей по­след­ний внёс в церк­ви свя­тые ико­ны, утвер­дил пра­во­сла­вие, ути­шил все спо­ры и вол­не­ния и пре­кра­тил смя­те­ние. Ко­гда же чрез неко­то­рое вре­мя диа­вол сно­ва воз­двиг лю­дей, сму­щав­ших и раз­ди­рав­ших Хри­сто­ву Цер­ковь, то пре­по­доб­ный Иоан­ни­кий вы­сту­пил на по­мощь бла­жен­но­му Ме­фо­дию, по­бо­рав­ше­му ере­ти­ков си­лою Сло­ва Бо­жия. То сам лич­но, то сво­и­ми по­сла­ни­я­ми Иоан­ни­кий за­щи­щал пра­во­сла­вие и сно­ва воз­вра­щал к Церк­ви тех, ко­то­рые от­па­да­ли от неё; епи­ско­па же Ме­фо­дия, мно­го раз совсем из­не­мо­гав­ше­го в борь­бе с ере­ти­ка­ми, пре­по­доб­ный под­креп­лял и утвер­ждал сво­и­ми по­сла­ни­я­ми. Од­на­жды, ко­гда во вре­мя чте­ния по­сла­ния Иоан­ни­кия на со­бо­ре ере­ти­ки ста­ли вся­че­ски на­сме­хать­ся над бла­жен­ным и ху­лить его, пре­по­доб­ный, узнав о том Ду­хом Бо­жи­им, вне­зап­но явил­ся на со­бор и на­чал так гово­рить о Бо­ге и о Бо­же­ствен­ном, что все удив­ля­лись его пре­муд­ро­сти и ра­зу­му. И сло­ва его бо­го­гла­го­ли­вых уст не оста­лись без дей­ствия; ибо, как неко­гда на Иеру­са­лим­ском со­бра­нии во вре­мя ре­чи апо­сто­ла Пет­ра, так и здесь, слу­шав­шие пре­по­доб­но­го Иоан­ни­кия уми­ля­лись серд­цем, с лю­бо­вью при­ни­ма­ли сло­ва его и об­ра­ща­лись к пра­вой ве­ре. Так за­бо­тил­ся пре­по­доб­ный о ми­ре Церк­ви и спа­се­нии душ че­ло­ве­че­ских, и вско­ре его за­бо­та­ми и мо­лит­ва­ми ересь бы­ла по­дав­ле­на и мир воз­вра­щен был Церк­ви; диа­вол же, сму­щав­ший Цер­ковь, бе­жал со сты­дом, ибо бо­ял­ся Иоан­ни­кия и от мо­литв его ис­че­зал, как воск от ог­ня.

Од­на­жды в оби­те­ли пре­по­доб­но­го со­вер­ша­лось освя­ще­ние мо­лит­вен­но­го хра­ма, ко­то­рой был по­стро­ен пре­по­доб­ным. Ко­гда вся бра­тия со­бра­лась, а свя­то­го еще не бы­ло, вне­зап­но явил­ся це­лый полк бе­сов, схо­див­ших с хол­ма, как бы на­сто­я­щие лю­ди. Все чрез­вы­чай­но ис­пу­га­лись, не зная, что де­лать, а свя­той, хо­тя его и не бы­ло с ни­ми, ду­хом ви­дел про­ис­хо­див­шее и, тот­час об­ра­тив­шись к мо­лит­ве и воз­дев ру­ки го­ре, стал воз­но­сить свои про­ше­ния к Бо­гу, ко­то­рые, как стре­лы, по­ра­зи­ли полк бе­сов­ский и об­ра­ти­ли их в бег­ство. Бра­тия же, ви­дя, как бе­сы убе­га­ли, как бы го­ни­мые уда­ра­ми и из­ра­нен­ные, пе­ре­ста­ли бо­ять­ся и с ра­до­стью совер­ша­ли свой празд­ник.

В то вре­мя из­ма­иль­тяне во­е­ва­ли с гре­ка­ми и, по­ра­зив­ши гре­че­ские вой­ска, мно­гих взя­ли в плен и дер­жа­ли в узах. Один из знат­ных гре­ков, ко­то­ро­го родственник, юно­ша, был так­же взят в плен, умо­лял пре­по­доб­но­го Иоан­ни­кия спа­сти от пле­на это­го его род­ствен­ни­ка, как он из­ба­вил неко­гда гре­ков, находивших­ся в пле­ну у бол­гар. Пре­по­доб­ный же, бу­дучи ми­ло­серд, по­шел в зем­лю из­ма­иль­тян и, дой­дя до тем­ни­цы, вы­вел на сво­бо­ду не толь­ко то­го юно­шу, но и осталь­ных гре­ков, на­хо­див­ших­ся с ним в узах, то­гда как стра­жа ни­че­го не ви­да­ла, ибо пред пре­по­доб­ным две­ри от­во­ря­лись са­ми со­бою и око­вы сни­ма­лись са­ми. Ко­гда же они бы­ли на пу­ти в гре­че­скую зем­лю, на них во мно­же­стве на­па­ли лю­тые псы, ко­то­рых свя­той по­ра­зил сле­по­тою, так что плен­ни­ки про­шли среди них без вре­да для се­бя.

На той го­ре, где по­стил­ся пре­по­доб­ный, невда­ле­ке жил один инок, по име­ни Епи­фа­ний, из­вест­ный сво­им по­движ­ни­че­ством. Диа­вол воз­бу­дил в нем чув­ство зави­сти к Иоан­ни­кию, и он стал враж­до­вать про­тив бла­жен­но­го, за­ви­дуя той сла­ве, ка­кою про­слав­лял Иоан­ни­кия Бог, ска­зав­ший: «про­слав­ля­ю­щих Ме­ня прослав­лю» (1 Цар. 2, 30). Из за­ви­сти, Епи­фа­ний за­мыс­лил по­гу­бить непо­вин­но­го и чи­сто­го серд­цем Иоан­ни­кия, для че­го под­жег хво­рост, быв­ший в изоби­лии на той го­ре, где спа­сал­ся пре­по­доб­ный, чтобы Иоан­ни­кий в том по­жа­ре сго­рел вме­сте с сво­ею кел­ли­ей. Но Бог, спас­ший от ог­ня от­ро­ков в Ва­ви­лоне (Дан. 3), сохра­нил невре­ди­мым и угод­ни­ка Сво­е­го, бла­жен­но­го Иоан­ни­кия. Бла­жен­ный же, ви­дя зло­бу вра­га сво­е­го, не раз­гне­вал­ся на него, и да­же не огор­чил­ся, но, желая доб­ром по­бе­дить зло и незло­би­ем раз­ру­шить враж­ду, при­шел со сми­ре­ни­ем к Епи­фа­нию, спро­сил его о при­чине гне­ва и умо­лял о про­ще­нии. Ко­гда же тот в яро­сти уда­рил пал­кою с ост­рым же­лез­ным на­ко­неч­ни­ком свя­то­го в жи­вот, чтобы про­ко­лоть его, то Гос­подь, ко­то­рый «не оста­вит жез­ла нече­сти­вых над жребием пра­вед­ных» (Пс. 124, 3), со­хра­нил свя­то­го невре­ди­мым от уда­ра. Это и бы­ло тем ис­ку­ше­ни­ем бла­жен­но­му, о ко­то­ром пред­ска­за­ли ему два преж­де упомя­нутые пу­стын­ни­ка, дав­шие ему ле­ви­то­нар и ска­зав­шие при том:

– К кон­цу тво­ей жиз­ни те­бе бу­дет при­чи­не­но ис­ку­ше­ние от за­вист­ли­вых лю­дей, но горь­кие по­след­ствия это­го ис­ку­ше­ние па­дут на гла­ву вра­га, ты же не потерпишь ни­ка­ко­го зла.

До­стиг­ши глу­бо­кой ста­ро­сти, пре­по­доб­ной отец наш Иоан­ни­кий, уже из­не­мо­гая те­лом от мно­гих тру­дов и по­дви­гов, при­шел в Ан­ти­ди­е­ву оби­тель и, по­стро­ив там неболь­шую кел­лию, за­тво­рил­ся в ней; ес­ли же и слу­ча­лось ему ко­гда вы­хо­дить из кел­лии, то, про­хо­дя обык­но­вен­ною до­ро­гою, он оста­вал­ся неви­ди­мым для тех, ко­го не же­лал встре­тить.

В пя­тый год цар­ство­ва­ния Ми­ха­и­ла при­чтен­ный впо­след­ствии к ли­ку свя­тых пат­ри­арх Ме­фо­дий, про­ви­дя при­бли­же­ние от­ше­ствия Иоан­ни­кия к Гос­по­ду, пришел к нему с сво­им кли­ром, ис­пра­ши­вая у него по­след­не­го бла­го­сло­ве­ния и мо­лит­вы. Пре­по­доб­ный же Иоан­ни­кий, до­воль­но дол­го по­бе­се­до­вав с свя­тым Ме­фо­ди­ем и дав­ши при­шед­шим с ним на­став­ле­ние о пра­во­слав­ной ве­ре, пред­ска­зал Ме­фо­дию, что и тот по его кон­чине вско­ре пе­рей­дет от вре­мен­ной жиз­ни к веч­ной. По­том, со­тво­рив­ши мо­лит­ву и по­це­ло­вав­ши друг дру­га по­след­ним це­ло­ва­ни­ем, они рас­ста­лись, и пат­ри­арх во­ро­тил­ся до­мой, а пре­по­доб­ный отец остался в сво­ей кел­лии, мо­лит­вою при­го­тов­ля­ясь к кон­чине. На тре­тий день по ухо­де пат­ри­ар­ха пре­по­доб­ный и бо­го­нос­ный отец наш Иоан­ни­кий ото­шел ко Госпо­ду, в чет­вер­тый день но­яб­ря, про­жив­ши от рож­де­ния де­вя­но­сто че­ты­ре го­да. На вось­мом же ме­ся­це по пре­став­ле­нии его по­чил о Гос­по­де и свя­тей­ший патри­арх Ме­фо­дий, в че­тыр­на­дца­тый день июня. И так сбы­лось про­ро­че­ство пре­по­доб­но­го Иоан­ни­кия, ко­то­рое он из­рек пат­ри­ар­ху, что и тот вско­ре вслед за ним пе­рей­дет из вре­мен­ной жиз­ни в веч­ную. Ко­гда же пре­по­доб­ный отец наш Иоан­ни­кий уми­рал, ино­ки, жив­шие в то вре­мя на го­ре Олим­пе, ви­де­ли ог­нен­ный столп, вос­хо­див­ший от зем­ли к небу, пред ко­то­рым шли Ан­ге­лы, от­вер­зая пред ним рай­ские две­ри и воз­во­дя к гор­не­му бла­жен­ству. Из это­го ино­ки и узна­ли, что пре­по­доб­ный Иоан­ни­кий, скон­чав по­двиг жиз­ни сво­ей, пе­ре­хо­дит к небес­но­му по­кою. Пре­по­доб­ный со­тво­рил мно­гие чу­де­са не толь­ко во вре­мя сво­ей жиз­ни, но и по сво­ем пре­став­ле­нии, ибо мно­гие боль­ные, при­ка­са­ясь к его свя­тым мо­щам, по­лу­ча­ли здра­вие, дру­гие из­ба­ви­лись от бе­сов, рас­слаб­лен­ные вста­ва­ли с одра и вся­кий, ка­ким бы ни был одер­жим неду­гом, ес­ли толь­ко ка­сал­ся его ков­че­га, тот­час вы­здо­рав­ли­вал. Так Бог чу­де­са­ми про­слав­лял Сво­е­го угод­ни­ка и при жиз­ни, и по смер­ти. Его мо­лит­ва­ми да явит и нам Гос­подь ми­лость Свою и да ис­це­лит нас от бо­лез­ней на­ших, ду­шев­ных и те­лес­ных, для про­слав­ле­ния Сво­е­го свя­то­го име­ни. Аминь.

Тропарь преподобного Иоанникия Великого, глас 8