Божьи дети. Один день в православной академии

Вардан Оганджанян
Газета "Вечерняя Москва"


В день памяти великомученицы Варвары ректор духовной академии архиепископ Верейский Евгений возглавил Всенощное бдение и Божественную литургию в семинарском храме преподобного Иоанна Лествичника
Фото: Наталья Феоктистова

Строгая черная форма, размеренные, степенные движения, а главное — бытие, закрытое от посторонних и совсем не похожее на будни обычной молодежи. Студенты, но не простые. Учащиеся духовных академий — люди для светского большинства загадочные. А между тем священник становится массовой профессией. Кто и почему в нее идет? Как стать студентом духовной академии? Чему в ней учат? Каковы карьерные перспективы выпускников? Об этом — специальный репортаж «Вечерней Москвы».

Наша беседа с руководителем академии архиепископом Верейским Евгением начинается с рукопожатия, простого и корректного, затем владыка жестом указывает мне на свободное кресло. Сам он, облаченный в черную рясу, восседает за массивным деревянным столом. Мебель в кабинете ректора резная, солидная, крепкая. Основательная — под стать самой Троице-Сергиевой лавре, на территории которой мы находимся.

— Сразу хочу предупредить, — говорит архиепископ. — Биография у меня простая, самая обычная. Жизни замечательных людей не получится.

Родился владыка в 1957 году в Казахстане. До пострига носил имя Валерия Германовича Решетникова. Отрочество и юность провел в Вятке и с детства был воцерковлен.

Восьмилетка, затем строительный техникум, после — армия. Этот период владыка называет школой терпения и выносливости не только физической, но и духовной.

— Требовалось немалое мужество, чтобы исповедовать свою веру в нелегкой обстановке армейского быта, пронизанного примитивной и навязчивой атеистической пропагандой, не проявляя малодушия или лукавства, — вспоминает архиепископ.

После демобилизации будущий владыка неделю провел у родственников в Сергиевом Посаде. За это время и легендарная лавра, и богослужение самого патриарха Пимена, на котором довелось присутствовать, произвели глубокое, почти мистическое впечатление на верующего молодого человека. Но после службы в армии Валерий пока еще никак не помышлял о службе духовной.


Фото: Наталья Феоктистова

— Поскольку я окончил техникум, была мысль пойти в Политехнический институт, — говорит владыка.

Переломным стало знакомство с митрополитом Вятским и Слободским Хрисанфом.

— Так получилось, что митрополит Хрисанф попал в аварию, и я помогал ему восстанавливаться, — рассказывает архиепископ. — В этот период я углубился в чтение духовных книг. Еще раньше от духовенства я слышал замечания вроде: «Тебе надо поступать в семинарию». В результате митрополит благословил меня, и в 1980 году я поехал в Сергиев Посад поступать.

Ректор не случайно упоминает благословение. Без рекомендации священника поступить в духовную академию невозможно: откажут в приеме документов. По словам владыки, в лавре у него, как у любого другого семинариста, началась новая страница жизни.

— Атмосфера царила совершенно особая, — делится воспоминаниями ректор. — В кругу единомышленников, когда ты изучаешь предметы, столь близкие и дорогие для тебя: литургику, церковную историю, вероучение… И вместе с тем мы прекрасно понимали, что для тех, кто за стеной, мы изгои. Такое было время.


Фото: Наталья Феоктистова

— А кто тогда поступал в духовную семинарию?

— Большинство ребят были, как и я, после армии. Были и 30-летние. Сейчас семинария сильно помолодела. Большая часть студентов приходит сразу после школы.

С началом перестройки студенческий состав семинарии (а это первая ступень академии, по окончании которой учащийся получает звание бакалавра. — «ВМ») заметно повзрослел. Больше половины были люди с высшим образованием. Как говорят в академии, «подтянулась интеллигенция». Сейчас молодежь преобладает.


ПОСТРИГ

Спрашиваю у владыки о постриге: как это было?

— В семинарии о постриге я совершенно не мыслил, осознание пришло уже в академии. Это требует определенной решимости. Прошение подается Cвятейшему Патриарху.

— Как прошло для вас ожидание ответа?

— Это период искушений. Хочется или убежать поскорее от всех этих дел, или чтобы все уже поскорее свершилось. И вот что интересно: как только постриг совершился, у меня наступило успокоение. Даже такое, знаете, одухотворенное состояние. Вскоре я был рукоположен во диакона, а затем и во иеромонаха. Эти три момента следовали достаточно быстро, один за другим. И в этом приподнятом духовном состоянии у меня было свое искушение: мне хотелось не учиться, а целиком отдаться служению — настолько это было ново, ярко.


После пострига будущий архиепископ, как того требует обряд, двое суток провел в храме. 
Фото: Наталья Феоктистова

— Вот что мне запомнилось. Там при постриге надеваешь черные постригальные тапочки. У меня они были просторные, с запасом. Когда после двух суток я вышел из алтаря, пришел в свою комнату и стал надевать ботинки, они оказались малы — настолько ноги отекли от стояния на коленях. 

— Владыка Евгений, когда вы узнали свое монашеское имя?

— На постриге говорят. Заранее имени никто не знает.

— А Евгений какой?

— Епископ Херсонесский, священномученик. В монашество («ученое монашество», подчеркивает ректор. — «ВМ») уходит небольшой процент студентов. Статистика не ведется. В этих стенах шутят: монах — это как Герой Советского Союза. То есть вне таких категорий, как «много» или «мало».

— Несколько человек с курса — уже хорошо, — скажет мне позже пресс-секретарь академии Олег Суханов. — Никто не будет никого специально готовить в монахи — и Господи, помилуй.

Значение этих слов я в полной мере понимаю, лишь когда второкурсник магистратуры иеромонах Афанасий (в миру Даниил Козловский, москвич, сын врача и печатника) вечером того же дня говорит мне, что после принятия пострига три года назад он ни разу не был в кинотеатре.

— Это не подобает монашескому сану?

— Понимаете, в православии нет строгих запретов, — отвечает иеромонах. Говорит он тихо, очень спокойно. — Но нельзя игнорировать законы духовной жизни. Если ты нацелен на то, чтобы внимательно молиться, не отвлекаясь от духовной жизни, то любые лишние впечатления могут этому помешать. Лучше избегать их.

— Мирские соблазны все же одолевают вас?

— Если бы я сказал, что такого не бывает, это было бы ложью. Но я стараюсь бороться с соблазнами.

— До поступления в семинарию у вас была девушка?

— Да, но я уже лет шесть о ней ничего не слышал. Я монашествующий священник, понимаете?

— Вы довольны тем, как складывается ваша жизнь?

Иеромонах практически не раздумывает над ответом:

— Я рад, что она складывается так.


На помазание во время службы к архиепископу выстраивается очередь
Фото: Наталья Феоктистова

После беседы с ректором мы с Олегом Сухановым прогуливаемся по первому этажу академии. Идут занятия, в это время здесь довольно тихо, даже пустынно. С фотографий, которыми увешаны стены, на меня смотрят лаврские старцы. Взгляды их торжественны и печальны. Это настроение передается и мне. Мысленно я обещаю старцам написать хороший материал.

Работу пресс-секретарем академии Суханов совмещает с преподаванием в ней же физической культуры. Это статный, крупный мужчина средних лет, бывший морской офицер, за плечами которого два статусных профильных училища, Нахимовское и Киевское. По пути в столовую он рассказывает мне, как проходит распределение новоиспеченных священников по приходам. В свою речь Суханов время от времени гармонично вплетает любимую присказку «Господи, помилуй».

— Обычно отправляют по месту прибытия, — говорит Олег. — Откуда, мол, приехал — из Архангельска? Ну так, Господи, помилуй, езжай обратно в Архангельск. Бывает, кто-то желает отправиться в миссию куда-нибудь на Дальний Восток, — пожалуйста. Еще есть система запросов от епархий, как правило, дальних. Причем не всегда им нужен именно священник — запрашивают и монахов, и преподавателей. Жильем епархии обеспечивают. Во всяком случае должны.

Мы заглядываем в одну из аудиторий и попадаем на урок иконографии. Молодой преподаватель в подряснике выводит на стену проекцию мозаики из собора святого Марка в Венеции. На вид преподаватель не старше своих студентов.


Фото: Наталья Феоктистова


— Академисты, — шепчет Суханов. — То есть семинарию уже окончили, достаточно взрослые ребята — магистратура.

Мозаику сменяет потускневшая в течение веков византийская фреска, изображающая сотворение мира. Рисунок сопровождается надписями.

— А что за язык? — прищуривается один из студентов.

Вопрос удивляет преподавателя. Он оглядывается на фреску, словно проверяя, не изменилось ли без его ведома письмо на ней. Удостоверившись, что все по-прежнему, отвечает с легкой досадой:

— Греческий же…



ЧЕМУ И КОГО УЧАТ

В расписании занятий — история России, история Церкви, введение в аскетику, введение в Священное писание, литургика (изучение христианского церковного богослужения), гомилетика (искусство красноречия и проповедничества), общецерковная история, история религий, богословие, церковное пение, иностранные и древние языки. В число обязательных дисциплин входит физкультура.

В академию поступают молодые люди со всей страны. Есть белорусы, украинцы, грузины. Бывают иностранцы из дальнего зарубежья.

— В разное время учились сербы, македонцы, — перечисляет Суханов. — Были даже китайцы и северные корейцы.

Очень дисциплинированные ребята. Им, конечно, приходилось туго. Особенно с пищей. Картофель, каша — непривычно им это все. А еще учился у нас такой Роберт из Уганды. Окончил один курс, уехал на каникулы домой и не вернулся. Видно, тяжело ему было. Холодно у нас, Господи, помилуй.


ОБЕД

Учебный звонок в Московской духовной академии самый обычный — никаких тебе колоколов. Тут же в сторону столовой после окончания пары несется шумная волна семинаристов. Время обеда — святое время. Строго по расписанию: кто не успел, тот опоздал, потому и столь ценное. Пусть даже сам обед изысканностью не отличается.

В день моего визита — отмечу, постный день — студенты ели гороховый суп и вареную картошку с кислой капустой. Хлеб — ржаной. Вне строгого поста существенное значение придается блюдам из рыбы: «чтобы не отупели», как емко пояснил мне Суханов.


Время трапезы в академии пропускать не принято
Фото: Наталья Феоктистова

Каждую трапезу в академии предваряет молитва, сигналом к которой служит яркая вспышка электрического света. Молятся хором, и стоять среди семинаристов, зычно скандирующих: «Благослови! Благослови! Благослови!» — ощущение необычное.

После молитвы стройный хор голосов снова превращается в шумный беспорядочный рой. Скучный картофель уминается неизбалованными семинаристами, как последняя пища на свете. Едят они трижды в день: в 8 утра, в 14 и 20 часов.

— В свободное время ребята могут выходить в город, где им доступна любая еда, — говорит Суханов.

— А если неокрепшая душа не устоит перед искушением и съест что-то запрещенное в пост?

— Это останется на ее, души, совести. Руководство академии не может следить за каждым, кто что съел, — и Господи, помилуй!

По словам Суханова, за ужин с бургером и колой семинариста не накажут, а вот за позднее возвращение из фастфуда его точно ждет взыскание. Отсутствие на отбое в 23 часа без предупреждения — в числе серьезных «залетов». Спектр наказаний достаточно широк: от объяснительной записки до выговора, лишения стипендии и отчисления.

— Самый край — это ложь, — говорит Суханов. — У нас этого не любят. Ведь через несколько лет эти ребята сами будут учить людей, что врать — плохо. За что отчисляют? Рецидивы проступков. Как правило, поведенческих.

Обычно на курс поступают человек 80. Примерно столько же в процентном соотношении доходят до финиша. Кто-то, случается, уходит сам: женившись, получив сан или просто переведясь на заочное отделение. Случайному человеку попасть сюда практически невозможно. Каждый абитуриент поневоле долго обдумывает свое решение.

— Взрослые, особенно семейные люди, к примеру, должны всерьез учесть, что кардинально меняют свою жизнь, — Суханов знает, о чем говорит, ведь он поступил в семинарию уже в зрелом возрасте. — Ведь здесь никак не получится совмещать работу с очным обучением.



В богослужениях в академическом храме принимают участие несколько хоров. Состав смешанный: семинаристы и девушки-студентки регентского и иконописного отделений
Фото: Наталья Феоктистова

ГАНЖА

— Случай у нас был такой дома, — вспоминает третьекурсник семинарии, 20-летний чтец Алексей Ганжа. — Курьезный, можно сказать… Украинская бомба залетела во двор к моему дядьке, разводившему пчел, и взорвала ульи. Бездомные пчелы прилетели к бабушке, которая жила неподалеку, и съели варенье, которое та оставила во дворе.

Однофамилец обаятельного хулигана из кинофильма «Большая перемена» приехал в Сергиев Посад из города Курахово Донецкой области, который сейчас находится под контролем Вооруженных сил Украины. О войне Алексей говорить не любит, разговоров о политике избегает, однако при упоминании «майдана» брезгливо морщится. Дома не был почти два года и не стремится.

— Возвращаться не хочу, нет там никаких перспектив, — горько замечает он. — Надеюсь, что удастся закрепиться в России.

В речи Алексея заметен легкий украинский говорок. «Ну точно гоголевский бурсак», — определяю я, увидев его в первый раз.

Чтец, коим является Алексей, — первая степень священнослужения. Уже можно носить подрясник, чем он и пользуется, но не положено рясу. Разрешается отпустить бороду, но Ганжа обходится без нее.

— Вообще, священнику крайне желательно носить бороду. Но у меня она толком и не растет, — разводит руками он.

Алексей — скромный, но общительный парень, не лишенный доброго чувства юмора. По лицу его блуждает легкая улыбка.

Сегодня он позволил себе разговаривать во время предобеденной молитвы и понес заслуженное наказание. Теперь он проводит с нами редкие, потому бесценные, свободные от занятий часы. Мы сидим в семинарской общаге, тихой и пустынной, в его комнате, рассчитанной на трех человек. В комнате, кроме новой, но скромной мебели, ничего нет. Жильцы ее соблюдают поистине армейский порядок. Иконы на стенах напоминают — мы в келье. На столике Алексея лежит пара книг на духовную тематику.

Это новое здание общежития, построенное пару лет назад. Здание долгожданное: в старой общаге условия были гораздо суровее. Жить приходилось человек по 20 в одной комнате.

— Невозможно было побыть наедине, — ежится Алексей. — А я это люблю. Приходилось уединяться по вечерам в свободных аудиториях, читать книжки в тишине. Сейчас попроще стало.

Путь в семинарию занял у Алексея несколько лет. Потребность в церкви, как он сам выражается, возникла у молодого человека еще в школе. Будучи крещенным бабкой в детстве, сам он начал ходить в храм в старших классах. Причем сначала — за симпатичной ему девочкой из школы. Так он постепенно влился в церковную жизнь, стал общаться со священником — протоиереем Петром Карпенко, помогать настоятелю в работе. Это был настоящий разрыв с бушующим вокруг подростковым угаром.

Гедонистическое познание жизни, которому предавалось большинство сверстников, не интересовало Алексея. В отличие от познания духовного.

— Я себя как-то цельнее стал чувствовать, — старается описать он свои ощущения. — Как будто какой-то механизм внутри меня смазали. Говорят же, призвание? Наверное, вот оно. Когда пришла пора поступать куда-либо, я уже был готов внутренне, что буду служить. Не было ни одного другого варианта, кроме семинарии. Настоятель меня благословил.

Алексей подчеркивает: священник не профессия, а служение.

Родители, по словам Ганжи, его решение поддержали, хотя семья у Алексея, что называется, светская.

— Мама недавно в церковь ходить стала, глядя на меня, — говорит он. — А папа пока колеблется. У него отношение к этому неоднозначное. Но когда я заявил, что хочу поехать в Сергиев Посад, родители лишь сказали: «Нравится? Иди».

Хотя девушку ту Алексей сегодня называет сестрой, монашество ему не близко: «Слишком бескомпромиссно, смелые души выбирают такой путь». Ганжа планирует стать «белым» священником, но это значит, что до рукоположения в сан ему следует подыскать себе жену. Таковы правила.

— Но путь семейный — это тоже решимость, — рассуждает он. — Пока у меня ее нет.

Союз с избранницей должен получить благословение правящего епископа, в данном случае ректора, который знакомится с девушкой лично, проводит с ней беседу и решает, подходит ли ей важная роль матушки. Если жениться без ведома епископа, могут и отчислить.

Обручальные кольца, кстати, священники не носят. Считается, что при рукоположении они обручаются Церкви.

Спрашиваю у Алексея, слышал ли он о таком явлении, как ХБМ.

— Это означает «хочу быть матушкой», — объясняю я. — Есть целые форумы на эту тему в интернете. Это что-то вроде движения православных девушек, которые хотят выйти замуж за священника.

Семинарист немного смущается, краснеет, но ему становится весело.

— Странно это, — качает он головой. — А сообществ девушек, которые хотят выйти за космонавтов, нет? Для священника женитьба — это важный вопрос. Есть такая шутка — священники и саперы ошибаются только один раз. Так что я не тороплю события. Да и забот по учебе столько, что не до девушек. Дай Бог, пару часов в день свободные бывают.

Романтика, шутит чтец, не предусмотрена уставом.

— Хотя иногда кто-нибудь и выкручивается, если очень надо. Говорят, был такой случай, — рассказывает он. — Поступает абитуриент в семинарию. Его на приеме документов спрашивают: у тебя сколько бабушек? Две было, отвечает он. А сейчас они где? Умерли. Так и запишем, говорят ему, а то некоторые по два раза в год к бабушкам на похороны ездят. Это вроде как и к девушкам в том числе, поняли? Меня, правда, о таком не спрашивали, так что не знаю. Может, и байка.

У Алексея вступительные экзамены предваряло традиционное для семинарии собеседование со старцами лавры: — Сидят умудренные опытом монахи и сканируют тебя. Но сканируют добрыми глазами и вопросы задают нежно. Так что не страшно. Наоборот, успокаиваешься сразу перед ними.

— Есть какие-нибудь приметы у поступающих? Или суеверия в духовной академии неуместны?

— Может, и неуместны, но куда без них. У абитуриентов есть послушания, трудовые обязанности. Мне поручили убираться в иподьяконской. И иподьяконы мне рассказали: мол, каждый год к ним приводят на послушание двух абитуриентов. И всегда один поступает, а другой нет. Представьте себе, так и случилось! К счастью, я поступил.

Молчаливый Андрей Урядов, сосед Ганжи по комнате, бархатным басом, созданным для чтения проповедей, неожиданно вставляет свое слово:

— Как матушек находят? Молитва, наверное. Есть у нас такие предания: встал, молился, молился — и вот она, и жили долго и счастливо. И такое бывает, да.


В комнате у Алексея Ганжи — армейский порядок. Иначе не бывает порядка в голове и в сердце, считают в академии. Помимо духовной литературы, Ганжа предпочитает книги на тему Второй мировой войны
Фото: Наталья Феоктистова




ЭПИЛОГ

Академия имеет свой внутренний храм, построенный в конце позапрошлого века. Алексей Ганжа ведет нас сюда на вечернее богослужение.

— Скучаешь по чему-нибудь из своей досеминарской жизни? — спрашиваю я.

— Скучаю по родителям, — говорит Ганжа. — А в остальном... Дело в том, что семинарист — это обычный человек, который живет обычной, в принципе, жизнью. Просто соблюдает при этом некоторые ограничения. И для меня, например, это все так же естественно, как и то, что руку в огонь лучше не совать — обожжешься.

Учащиеся академии не оторваны от реальной жизни, уверяет мой собеседник. У семинаристов есть доступ к интернету, социальным сетям.

— Правда, что в академии «мониторят» соцсети абитуриентов, чтобы получше узнать, что за человек? — интересуюсь я.

— Вряд ли, — говорит Ганжа. — Я не слышал о чем-то подобном.

— Леша, а почему именно православие?

Мой собеседник молчит, думает.

— По-моему, православие — это единственная религия, которая дает человеку живую связь с Богом, — наконец отвечает он. — Если человек искренне ищет Бога, а не своих материальных выгод, не индивидуального счастья, не каких-то переживаний и состояний, даже и духовных, то православие — это для него.

— Разве материальные блага и личное счастье — это плохо?

— Нет, все это не плохо само по себе, но оно не должно заслонять главную цель — Бога. Если человек идет к Богу, то Бог дает ему и материальные блага, и благополучие, но человек уже знает им должную цену.

— Ты говоришь, как настоящий проповедник.

Ганжа смеется:

— Ну еще бы! Общение с людьми, умение выслушать их и донести до них ту или иную мысль важны для священника. Психологии в академии не учат, но соответствующими навыками служитель обязан обладать.

— Точно знаю, что иной раз приходится тяжело, и понимаю, что служба, в принципе, это совсем непросто, — говорит Алексей. — Основная сфера деятельности священника — это люди, причем в 80 процентах случаев — люди с проблемами. Часто с очень тяжелыми, ведь часто человек идет в храм, только когда «прижмет».

Можно представить, каково это — целыми днями выслушивать чужие проблемы, вскрывать чужие болячки, спорить, убеждать.

…Мы в храме. Службу проводит сам ректор. В храме многолюдно. Поют три хора, один из них женский. Около тридцати простых прихожан, в основном женщин, — они могут свободно приходить сюда.

Во время службы Ганжа стоит рядом со мной и на ухо разъясняет действия священнослужителей, каждое из которых имеет строгий порядок и отработано до мелочей.

Ближе к концу богослужения, при помазании, верующим раздают освященный хлеб, политый вином.

Наконец сегодняшняя миссия Алексея закончена. Напоследок я интересуюсь: бывает ли, что получивший духовное образование молодой человек, отдав Богу Богово, сворачивает с пути священнослужения на мирскую стезю? Чтец улыбается:

— Говорили, что двое выпускников академии работают сейчас стюардами в какой-то авиакомпании, — отвечает он. — Но, как видите, они все равно стремятся быть поближе к небесам.


ЦИФРА

350 тысяч томов содержится в библиотеке духовной академии. Это крупнейший фонд богословской литературы в СНГ.

ОБ АВТОРЕ

Вардан Оганджанян - заместитель редактора отдела «Московская власть». Поклонник творчества Андрея Платонова и Джонни Кэша.


Источник: Газета "Вечерняя Москва"
Теги: Московская духовная академия
5 февраля 2016

< Назад | Возврат к списку | Вперёд >

Интересные факты

«Дело бывших монахов Троице-Сергиевой Лавры»
«Дело бывших монахов Троице-Сергиевой Лавры»
17 февраля 1938 года — особенный день в истории Троице-Сергиевой Лавры и Радонежской земли. В этот день были расстреляны несколько человек лаврской братии, а также духовенства, монахинь и мирян Сергиево-Посадского благочиния.
Подписание Екатериной II указа об учреждении Сергиевского посада
Подписание Екатериной II указа об учреждении Сергиевского посада
22 марта (2 апреля н. ст.) 1782 года императрица Екатерина II подписала указ, одним из пунктов которого повелевалось учредить из сел и слобод близ Троице-Сергиевой Лавры лежащих, «посад под имянем Сергиевской и в нем ратушу...».
Учреждение братского кладбища Троицкой обители
Учреждение братского кладбища Троицкой обители
23 марта 1861 года митрополит Московский и священноархимандрит Троице-Сергиевой Лавры Филарет (Дроздов) благословил учреждение на восточной окраине Посада «киновии усопшей братии Лавры» или, другими словами, братского кладбища Троицкой обители...
Исцеление крестьянки И. В. Фомичевой у мощей преподобного Сергия
Исцеление крестьянки И. В. Фомичевой у мощей преподобного Сергия
20 марта 1909 г. крестьянка Тверской губернии Ирина Васильевна Фомичева, 25 лет, получила исцеление ног у мощей преподобного Сергия.
Крестный ход вокруг Сергиева Посада
Крестный ход вокруг Сергиева Посада
В праздник Покрова Божией Матери в 1812 году по благословению митр. Платона (Левшина) наместник Троице-Сергиевой лавры совершил крестный ход вокруг Сергиева Посада для избавления города и обители от французов.
Все факты

Разработка сайта - компания Омнивеб

© 2000-2024 Свято-Троицкая Сергиева Лавра