Из воспоминаний об архимандрите Кирилле (Павлове)

Мне было суждено познакомиться со старцем Кириллом Павловым в стенах родной для меня Троице-Сергиевой Лавры. Став преподавателем в Академии и семинарии в 1986 году я мечтал о встрече с общероссийским духовником, который окормлял и насельников монастыря, и семинаристов, и всех, кто только ни трудился в этом огромном коллективе: преподавателей, работников Московской духовной академии и семинарии. И, действительно, вскоре такой случай предоставился.

Случай, впрочем, для меня судьбоносный. Ректор Московской духовной академии Владыка Дмитровский Александр, почувствовав мое стремление служить Церкви, благословил думать о дьяконской хиротонии, рукоположении. И не мешкая направил меня на ставленническую исповедь к отцу Кириллу в монастырь.

Я никак не мог поверить, что мои несмелые мечты воплощаются в жизнь. С трепетом я переступил порог кельи, где уже несколько раз бывал. Нужно сказать, что батюшка по вечерам устраивал библейские чтения, к нему приходили семинаристы, иноки. И рассевшись в жарко натопленной келье все мы слушали, как своим тихими бесстрастным голосом отец Кирилл читал книгу Царств.

Мне запомнились эти вечера. Со вниманием я слушал, сколько кедровых досок, сколько золота ушло у Царя Соломона на созидание Храма. Батюшка не комментировал Священного Писания. Лишь сидевший рядом с ним ученый инок отец Захарий, ныне маститый духовник, пояснял меры веса и переводил их в привычные для русского уха числа.

Батюшка Кирилл, всегда одетый в теплую монашескую кофту, редко поднимал глаза от Священного Писания. А мы безотрывно смотрели на его старческий лик, как будто светившийся изнутри. После чтения нам раздавали вкусные бутерброды с вареньем, а потом для желающих предлагалась исповедь. Два или три раза я стоял на коленях близ старца в эти вечерние часы и исповедовался в повседневных грехах.

Когда же Владыка ректор послал меня пройти ставленническую исповедь, это была целожизненная исповедь, я вспоминал все то, что уже приходилось со стыдом и смущением излагать другим духовникам. Каково было мое удивление, нет - изумление, когда батюшка, приняв исповедь, разрешив меня от грехов, неспешно на особо заготовленном бланке написал, что ставленник не имеет канонических препятствий к рукоположению.

Здесь же, у Креста и Евангелия, я принес особую присягу, в которой будущий священнослужитель именем Божьим свидетельствует основательность своего намерения, что не ради гнусного прибытка, но единственно ради славы Божьей он хочет служить Христу.

Эта исповедь была для меня путеводной звездой или шлюзом, пройдя который, я вскоре был рукоположенным дьяконом в июле 1987 года. А вторичную исповедь, уже более краткую, я прошел у отца Кирилла 5 месяцев спустя. И Епископ Дмитровский Александр в ночь на Рождество Христово рукоположил меня в священники.

Отец Кирилл притягивал к себе десятки, сотни, может быть, тысячи сердец благодаря неистленной красоте молчаливого духа. Благодаря потаенному сердцу человеку, то есть молитвы, которая не прекращалась в нем, мы верим, ни днем, ни ночью. Эта молитва была той лампадой, наполненной до краев, которая светила всей России.

Батюшка принадлежал к числу тех пастырей, которые никогда никому ничего не навязывали, не диктовали, не ломали чужую волю. Но он лишь кратко отвечал на вопросы, выражая, впрочем, свое суждение нелицеприятно, без обиняков. Как-то я спрашивал его относительно так называемых экуменических молитв, которые тогда некоторые из академических священников по послушанию свершали в обществе инославных. Отец Кирилл сказал строго: "Это игра с огнем, никогда к этому не прикасайся!"

Спрашивал отца Кирилла как новорукоположенный священнослужитель: "Всегда ли мне носить подрясник?" Вскоре я должен бы поехать на отдых куда-то в Сухуми или в Крым. "Я его никогда не снимаю, - ответил про себя батюшка, - помнится, даже в Минеральных Водах купался, не снимая подрясника". Для меня этот ответ стал руководством к действию.

Батюшка, при всей своей занятости, аккуратно отвечал на письма. И я помню его письма, не мне адресованные и написанные почти что женским почерком. В ответ на многие вопросы о жизненных перипетиях, обстоятельствах: как быть, как жить - отец Кирилл любил писать: "Чаще читайте Послание Святого Апостола Павла, в них вы найдете разрешение всех ваших жизненных трудностей". Вообще, отсылка к Евангелию была для него очень характерна.

Слово Божье живит человеческую душу. Помнится мне, как отец Кирилл читал Акафист Матери Божией в Троицком Соборе, где принято еженедельно соборно петь Акафист Богородицы. Каждое слово батюшка произносил вдумчиво, молитвенно. Каким же характером отличалась и краткая его проповедь по Акафисту.

Народ, затаив дыхание, слушал любимого пастыря, боясь упустить хотя бы одно слово. Батюшка мало о себе рассказывал, будучи фронтовиком, он не поддерживал распространенные версии о Павлове, отстреливавшемся в последнем доме Сталинграда. Но то, что принимал участие в тех смертоносных боях, это несомненно.

Последние годы он жил между небом и землею. Многие его духовные чада уже не имели возможности прибегать к любимому пастырю. Однако все чувствовали, что медленно догоравшая свеча молитвы держит, поддерживает собою купол небес над Россией.

Знаменательно, что в один день ушли за грань земного бытия три богатыря нашего отечества: Архимандрит Кирилл Павлов, боец на поле дипломатии Виталий Чуркин и столп академической мысли Игорь Шафаревич.

Вечная память духовнику Лавры архимандриту Кириллу Павлову.

священник Артемий Владимиров