Нравоучение седьмое надесять

НРАВОУЧЕНИЕ СЕДЬМОЕ НАДЕСЯТЬ.

Когда уже вы познали, слушатели, для чего наш Ходатай нарицается Спаситель, и что мы от греховныя работы избавившись под Господством Его находимся: то работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом, как божественный повелевает Давид¹. Кто бы ты ни был, а ежели Христова бремени легкаго и сладкаго на рамена свои не берешь; ежели по прямым Его стопам итти не хочешь: то знай, что ты от рабства совсем не свободился, под господство попал самое подлое, самое мучительское, в господство греха, в господство дияволе: знай, что представил ты уды свои в рабы нечистоте, и беззаконию в беззаконие. Я уверен, слушатели, что мы скорее захочем работать под игом Христовым, или воинствовать под знамем Его, ежели только прежде увидим, как-то несносно работать под игом греховным, и как мучительно служить под знаменем диявольским. Знаете вы того человека, которой сидел, или праведнее сказать, лежал при купели Силоамской, которой всю почти свою жизнь в болезни горькой проводил, ни одним не двигая членом, живой на болезненном одре мертвец; тридесять и осмь лет, как святое пишет Евангелие, имый в недузе своем². О бедный человече! хотел бы я знать твоея немощи причину, какия бы-то разбойники столько тебе дали ран, и оставили еле жива суща? Но нет! слушатели; мы в разборе таких болезней очень неправедные судии, и ни мало неискусные врачи. А как? Мы посмотря на так болезненнаго человека, правда, несколько может и пожалели бы, а притом сказали бы: что сия болезнь зделалась от повреждения человеческаго растворения; сказали бы, что причиною ея есть нездоровой воздух, грубая пища, ненаблюдение врачами предписываемых правил и тому подобное. Но послушайте, какую причину дает Христос, которой и судит праведно и говорит истинно. Какую? Се здрав был еси, к тому не согрешай³. Для чего не согрешай? По нашему разсуждению надобно бы было сказать, се здрав был еси, к тому на ветер не выходи, такой-то пищи не принимай. Но Христос говорит: к тому не согрешай, да не горьше ти что будет:⁴ опасайся греха, чтоб когда от него в гораздо тягчайшую не впасть болезнь. Мы, слушатели, отсюду приметим, как-то люто жить под господством греха, всегда в уме представляя сего разслабленнаго в пример. Да то беда! что мы трудно верим, каким бы образом грех наш был господин, и как мы его раби. Однако сей узол действительно разсечет нам Христос, и его ученик Павел. Всяк творяй грех, раб есть греха⁵. Говорит Христос. А сию учителя своего речь толкует Павел: не весте ли, яко емуже представляете себе рабы в послушание, раби есте, егоже послушаете, или греха в смерть, или послушания в правду?⁶ То есть, не знаете ли, о вы, которые служите греху, а себя за рабов его не признаете, не называется ли тот раб, которой чьих приказов слушается и исполняет? Вы греха слушаетеся, вы его прогневить боитеся, вы его приказы исполнять за первую должность почитаете: так как вас не почесть за рабов греха? И как грех не господин наш? Тож самое примером доказует Павел: вы сами ежели бы слушались Божия закона; ежели бы Бога прогневать боялись; ежели бы волю Его исполнять за первую свою должность почитали: то не назвалисьли бы вы рабами Божиими? И Бог не сталли бы ваш Господин? Так под двумя мы можем быть господами, или под грехом, или под Богом: но только какое между их господствами различие! Какое несогласие! Какое есть между светом и тьмою, такое между Христом и Велиаром, какое между господином родителем, и между господином мучителем. И кто бы подумал, слуш. чтобы мы лучше захотели служить господину мучительному, греху, нежели Господину премилостивому, Христу? Но, Боже мой! самая вещь показывает, что мы любуяся служим греху; мы охотно свои выи подклоняем тому тиранну; мы тогда-то и за здравых себя почитаем, когда более уязвимся грехом. Сколько радостно тут нашему противнику, когда где было надобно ему нас под свою власть покарять, как льву скрежетанием зуб, страшным ревом, и показанием своих кохтей, или как мучителю вооружившись в железныя щиты, в тысящу сверкающихся мечей; и по таких-то уже кознях нас в свою темную область понудить: когда напротив того видит он, что мы своевольно здаемся, мы к нему свои протягаем руки, и хотяб он сам не хотел, мы бы не преминули его с молением к себе призывать. О! какое наше окаянство, братие! о какая слепота! как мы так безопасны! что грех, как замерзлую змию в своей пазухе разогреваем, которая от нашего разогретия оживши, нас смертно усякнет. А сие потому еще несноснее, что мы сего смертоноснаго удара не чувствуем, и по малу к нему так привыкаем, что уже зашедши во глубину зол и не радим, то есть, не просыпаемся, не очувствуемся: не зная, что наша душа от грехов совсем так, как мертвец во гробе, в теле лежит, ни мало не движется, ни дышет, ни виду, ни подобия не имея, ни образа, которым Бог ее в создании украсил. В сем случае очень праведно можно Христово слово сказать, что грешник есть гроб покрашенной, которой с наружи несколько блестит, а внутри полон есть костей мертвых и всякия нечистоты. И в такую-то мы болезнь попадаемся чрез грех, которую разве только врачь душ и телес может изцелить; такою-то мы умираем смертию чрез грех, от которой воскресить нас может разве только тот, которой силен мертвых как от сна пробужать; и в такой уловляемся полон, от котораго нас свободить только может Господь Иисус. О ежели бы мы, узнавши сию нашу душевную мертвость, которую нам наводит лютая нашего властелина греха свирепость, хотя мало в себя пришли и попросили бы Божию благость, чтоб нас с греховнаго одра несколько возставив, показала бы нам не греха, но правды господство, не супостатово, но Христово властительство: то, ей! мы в самую проникнувши того господства внутренность, с желания растаяли бы, с удивления умолчали бы, от красоты взыграли бы, и тем, которые под таким господством служат, поревновав, воскликнули бы, блажени людие, им же Господь Бог их⁷: а понеже нас грех ослепил; то мы сего не видим: мы себя завсегда смущаем беззакониями, так в совести покою не чувствуем. А святии Божии человецы, избранники Божии, сие чувствуют так, что всей радости в себе не вмещают, и кажется, будто бы сами собою теснятся. Везде мне встречается Давид, которой прежде уловлен под державу греха, и зделавшись рабом его, как потом благодатию Божиею освободясь от того рабства, стал быть рабом Христовым; то с какою, думаете, радостию начал оныя слова петь? О Господи! аз раб твой, а не греха, аз раб твой, а не врага, растерзал еси узы моя,⁸ то есть, разрешил ты меня от оков, в которых меня первой держал господин. Таким образом все избранники Божии, как единым духом Божиим, водятся, так точное между собою имеют единомудрие; ибо Павел тоже говорит: благодарю Бога моего Иисус Христом Господем нашим⁹. А за что? За то, что свободивши от греха поработил, то есть, рабом зделал и правде и Богу. Да для чегож бы Христово Господство такого желания и радости было достойно, когда находящемуся и под Христовым властительством надобно бремя нести, и иго поднимать? О слушатели, но какое бремя, и какое иго! иго бо Христово благо, то есть любезно, и бремя легко есть. Такое иго не обременяет, такое бремя не отягчает. Ежели бы например нам на руки дали носить царское дитя, то нас такое бремя отягчило ли бы, наскучило ли бы, не зделались ли бы мы и сами легчае, и такое иго целуя не скакали ли бы внутренно от радости? Ей! точной пример, слушатели, к тому, как-то бремя Христово отягчает, и как-то легки те и радостны, которые такое иго на свои плеча взяли. И на таковых-то людях несть закона. Как не быть и для них закону? Но они такой закон между игранием исполняют, они такое бремя хотя несут, только оно им почти и не чувствительно, и от того-то в такое приходят совершенство, что будтобы на таковых несть закона. На тех только закон, которые насилу и тогда принимаются за добро, когда закон им грозит геенским огнем: а которые охотно свои плеча под Христово подносят бремя, на таковых несть закона. Видали ли вы послушнаго и почтительнаго к отцу сына, которой и то делает, что отец его еще имеет приказать? Так и святые мужи, которые хотят лучше тысячу раз умереть, нежели однажды Бога прогневать. О слушатели! да что и нам мешает сон откинуть, протрезвиться, руки на небо с мольбою вознести просити небес о прощении, просить, чтоб дана была благодать, которая бы нас от одра поднявши, куды бы хотела, туда повела, мы ради за нею итти; а известно, что поведет нас на путь истинный, наставит нас на землю праву; и тем мужам богомудренным подражая, охотно взять иго Христово, и бремя Его. Или у нас не тот же Бог, или не тая благость, или Бог наш руку свою сократит, или щедрый отец отеческия свои утробы затворит? Нет! приходящаго ко Мне не изжену вон,¹⁰ говорит он. Не хощу смерти грешника;¹¹ приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии¹². А и к чему другому отворяет нам двери святаго поста; не в знак ли того, что Он нас еще не покинул, не отверг, что дает время и место покаянию, зовет, движет, привлекает, принимает, не помнит наших безчинств, блудов, бешенств, скверн, грехов, обид, клевет, леностей, оставляет, прощает, милует, в первую милость принимает, дар Духа Святаго на наших полагает сердцах? Да вступим убо, братие, в сей святый пост так, как прилично хотящим милость получить. О Боже наш! управи намерение наше и подвиг благопоспешно соверши. Аминь.

Сказывано 1 Марта.