Проницательный архиерей

В XVIII в. особой популярностью в церковной среде пользовались труды митр. Платона. Его имя было почитаемо не толь­ко в России. Ученые из Германии, Италии, Швейцарии и Франции вели переписку со святителем, желая лучше познакомиться с духовным состоянием России. Многие знаменитые писатели отзывались с уважением о достоинствах и заслугах русского иерарха. Даже ярый противник христианства Вольтер писал: «Греко-Российская Церковь имеет проповедника по имени Платон, такие со­чиняющий проповеди, коих не постыдился бы признать своими и греческий Платон».

Как ни велика была слава, приобретенная владыкой Платоном, он никогда не прельщался ей, и когда родные и друзья указывали на нее, обыкновенно говорил:

– Услышу, что речет обо мне Господь Бог.

Он во всем оставался самим собой.

Прямодушие и чистосердечие были главными чертами митр. Платона. В людях он ценил те же черты. Его окружали по большей части люди неученые и простосер­дечные. С ними он молился и беседовал в старости своей.

Трогательно было видеть митрополита, радушно бе­седующего с братией. Одному он подавал совет, другого утешал в скорби. Долго наблюдая свет и людей, владыка хорошо изучил человеческое сердце и редко ошибался в своих заключениях.

С остроумием у митр. Платона неразлучна была проницательность. Как-то доложили владыке, что хомуты на его шестерке украдены, что ему нельзя выехать из Вифании, а потому испрашивалось его благословение на покупку хомутов. Митрополит дал распоряжение, что­бы в три часа по троекратному удару в вифанский колокол не только вся братия, но и все рабочие, даже живущие в слободках, собрались в церковь и ждали его. В четвертом часу доложили митрополиту, что все собрались. Выходит владыка. В храме уже полумрак, перед Царскими вратами, в приделе Лазаря, стоит аналой, и перед ним теплится единственная свеча. Иеромонах, приняв благословение владыки, начал чтение псалтири. Прочитав кафизму, он остановился, чтобы перевести дух, а с укрытого мраком Фавора раздается звучный архиерейский голос:

– Усердно ли молитесь?

– Усердно, Владыко.

– Все ли вы молитесь?

– Все молимся, Владыко.

– И вор молится?

– И я молюсь...

Испытывая сильное впечатление от окружающего и отрешившись мысленно от житейского, вор невольно проговорился. Им оказался кучер митрополита. Запирать­ся было нельзя, и он указал место в овраге, где спрятал хомуты.

Л. Анисов

Источник: Л. Анисов. Отец московского духовенства. СТСЛ, 2009. – С. 221-225.