О последних подвижниках Лавры и ее скитов

Данные назидательные истории, чудесные случаи помощи Божией монашествующим в трудных обстоятельствах и вразумления их на жизненном пути, а также описания их блаженной кончины – все это конкретные факты, житейские примеры, рассказанные самими участниками событий и удостоверенные очевидцами. Эти повествования были собраны и записаны архимандритом Кронидом (Любимовым), наместником Троице-Сергиевой Лавры в 1915-1922 гг.

Монах Исаакий

В 1903 году в обители преподобного Сергия скончался смиренный инок отец Исаакий, в миру – Иван Афанасьевич. Жизнь его была как бы не от мира сего. Он был столь кроток, что едва ли кого из братии Лавры когда-либо обидел. Он знал только церковь, послушание, трапезу и келлию. В храме преподобных Зосимы и Савватия он становился в самом конце, у двери, склонив свою голову на грудь. Часто видели его плачущим. Он как бы никого не видел в храме, видимо, созерцая умом и сердцем единого Бога. С мирскими и братиею он не дружился и ни к кому не ходил. Единственным другом его был послушник Герман Черкасов, ныне иеромонах Гермоген. Отец Исаакий, сын священника Смоленской губернии, образование получил в Смоленской духовной семинарии, окончив ее курс студентом. В беседах с отцом Гермогеном он много рассказывал о себе: «Мои родители были исполнены истинной веры, благочестия и любви к Богу, чему и я ими был научен. Святое настроение я сохранял нерушимо до пятого класса семинарии. С моим переходом в пятый класс нашлись недобрые люди из товарищей, которые принесли мне прочитать несколько книг антирелигиозного содержания. Мой юный ум был ими отравлен, как ядом, и я стал безбожником. Убеждения свои, исполненные неверия, я даже имел смелость высказывать своему отцу, который говорил мне: "Ох, Иван, не летай в гордости своей так высоко. Смотри, там тебя духовный ястреб, диавол, склюет".

Время приблизилось к окончанию курса в семинарии, а я по убеждению был безбожник. В день выпускного акта после экзаменов все воспитанники семинарии пожелали отслужить молебен Царице Небесной пред Ее чудотворным образом Смоленской Одигитрии. За иконой в кафедральный собор отправились все воспитанники семинарии во главе с ректором и преподавателями. Торжественное шествие со святой чудотворной иконой из собора в семинарию должно было проходить через улицу, где находились дома падших девиц и женщин, которые сами погибали в тяжком грехе и многих привлекали ко греху блуда. Видимо, Царице Небесной неугодно было шествовать этой улицей, поэтому, как только шествие свернуло на нее, совершилось дивное, неописуемое и поражающее чудо: икона Божией Матери встала, и никакая сила не могла ее подвинуть вперед.

Это знамение, свидетельствующее, насколько противен грех плотской скверны Царице Небесной, послужило великим вразумлением для всего народа, в особенности же для питомцев семинарии. И на мою грешную душу особенно сильно подействовало это чудо. Я душой мгновенно прозрел. Мне стала ясна та святая истина о действии в Церкви благодати Божией, которую исповедует и проповедует Святая Православная Церковь. Когда шествие со святой иконой свернуло на другую улицу, икона свободно была несена воспитанниками семинарии.

С того дня по милости Божией и Царицы Небесной все мои внутренние чувства непрестанно освящались мыслью о том дивном знамении, бывшем от иконы Царицы Небесной. Верую, что я именно за молитвы своих родителей переродился душою и сердцем. Неверие и злоба против величества Божия во мне бесследно исчезли. А я до сих пор сознаю свою неописуемую виновность пред Богом, и, думается, мне не хватит слез всей моей жизни, чтобы загладить свое преступление и дерзость перед Богом.

По получении диплома об окончании семинарского курса я весь горел желанием посвятить свою жизнь служению Богу в иноческом звании, на что и родители меня благословили. Мое искреннее желание было поступить в обитель, где я мог бы найти себе душевный мир. Случайно узнал я, что такие обители, по внешности убогие и бедные, но полные мира, есть у нас на Кавказе. Напутствуемый молитвами и благословением своих родителей, я поехал в эту мало ведомую для меня страну. Там поступил я в один монастырь, где и нашел для души своей мир и тишину.

Через три года монастырь тот, ввиду крайней своей бедности, по неисповедимым судьбам Божиим был закрыт. Я был в крайнем недоумении по вопросу о том, куда же идти спасать свою душу. Видимо, по изволению Божию однажды я читаю в духовном журнале об Оптиной пустыни и старце ее Амвросии, духовном наставнике русского народа.

По прочтении статьи об Оптиной пустыни вся моя душа исполнилась желания пойти к отцу Амвросию и от него узнать волю Божию о том, куда мне направить стопы свои во спасение. В Оптину пустынь прибыл я в конце мая. Народу у старца тогда было множество. Смиренно стою я, дожидаясь своей очереди, чтобы войти к старцу. Вдруг вижу, что батюшка Амвросий вышел на свое крылечко и, смотря в сторону, где я стоял, громко крикнул: "Иван, сын иерея Афанасия, иди сюда ко мне!" Народ расступился. Я свободно подошел к нему, поклонился ему земно, взял его святое благословение и слышу его голос: "Иди в обитель преподобного Сергия, в Лавру. Там твое спасение. Будь кроток, смирен сердцем – и спасешься". Сказав эти святые слова, драгоценные для моей души, он ушел в свою келлию. Получив такой спасительный совет старца, я направился в обитель преподобного Сергия, где отечески принят был наместником Лавры архимандритом Антонием.

Данное мне послушание писца при Духовном соборе я нес много лет, а затем переведен был на чтение неусыпаемой Псалтири. Это второе послушание я ценил особенно. Не однажды мне предлагалось священство, но я считал себя недостойным иерейского сана и решил в душе своей до смерти пробыть простым иноком.

Жизнь в обители преподобного Сергия для души моей была жизнью сына в доме родного отца. Я чувствовал, что жизнью братии руководит в Лавре сам преподобный Сергий. Но за многие годы пребывания под его кровом я пережил и немало нападений от диавола. Внутренняя брань от диавола столь тяжела, что изобразить ее словом трудно. Одно лишь могу сказать: если бы Господь не помогал ради нашего смирения и кротости, то не спаслась бы ни едина плоть. Изнемогая под тяжестью душевной брани и иногда не находя покоя своей душе, я, недостойный, однажды принял смелость в молитве своей просить у Господа для успокоения грешной души моей небесного знамения, какое Ему будет угодно ниспослать. Об этом я горячо молил премилосердного Господа в Его праздники, то есть в первый Спас, 1 августа, во второй Спас, 6 августа, и в третий Спас, 16 августа.

Первые два праздника прошли для меня без осязательных ответов свыше. Наконец наступил третий Спас. Я, недостойный, пришел к поздней литургии в Успенский собор Лавры и встал на своем обычном месте. Вдруг сердце мое наполнилось каким-то неописуемым чувством приятности, мира и покоя. Началось в храме чтение часов. В то время вижу: главный купол собора начал наполняться какою-то светоносною росою, и я ощутил благоухание. В начале литургии свет усилился, при чтении же Апостола он заблистал в куполе еще ярче, а при чтении святого Евангелия весь собор наполнился солнцевидным светом. При пении Херувимской в отворенных Царских вратах появилась чудная плащаница, на которой плоть Христа Спасителя была как живая, и столь прекрасна, что смотрел бы на нее и никогда бы не насмотрелся. Душа моя тогда преисполнилась небесною радостью. Я в те мгновения забыл о себе, не давая себе отчета, где я. Плащаница была видна в Царских вратах до последнего выноса Святых Даров. Со словами предстоятеля "Всегда, ныне и присно и во веки веков" плащаница вошла в алтарь. На этом мое видение кончилось. Я забыл обо всем земном от созерцания света Христова и несколько дней был в великой радости».

Приведенный рассказ отца Исаакия записал отец Гермоген за несколько дней до кончины старца. Скончался отец Исаакий истинною христианскою кончиною и был погребен на общем братском кладбище в Боголюбской киновии. Царство ему Небесное и вечный покой.

Схимонах Исаакий

В 1906 году в больнице Троице-Сергиевой Лавры отошел ко Господу старец 96 лет схимонах Исаакий. Перед своей кончиной он подвергся явному бесовскому нападению за свои великие подвиги в совершении Иисусовой молитвы, которую он, будучи совершенно слепым, непрерывно умно творил. А это, видимо, диаволу крепко не нравилось. Незадолго до своей кончины отец Исаакий стал жаловаться своему духовному отцу иеромонаху Нифонту и иеромонаху Диомиду, что бесы угрожающе кричат на него и, появляясь перед ним в страшном обличии, неистово требуют, чтобы он перестал совершать Иисусову молитву, грозя иначе уничтожить его. Духовно опытный иеромонах Нифонт ободрял старца, уверяя, что угрозы бесов бессильны, и в подкрепление его души часто приобщал его святых Христовых тайн. Бесы продолжали бушевать и являлись отцу Исаакию целыми полками, крича: «Злой старик! Напрасно ты молишься Иисусу – Его нет. Мы одни во всем мире царствуем. Бога нет, покорись нам, и ты будешь покоен и будешь пользоваться от нас великой честью. Если ты не покоришься нам, все равно погибнешь». Слепой смиренный старец продолжал с кротостью слезно призывать Бога, как учил его отец Нифонт: «Господи! Ради страданий Твоих, помилуй мя, ради воскресения Твоего, воскреси падшую душу мою. Благодатью Духа Святого просвети мой ум к исполнению животворящих Твоих заповедей». За три дня до своей кончины старец Исаакий по милости Божией получил полный душевный покой. Перед самой кончиной он сподобился утешительного видения, ободряющего надеждой на Божие помилование, и почил как истинный праведник.

Иеромонах Артемий

Некогда в больнице обители преподобного Сергия на смертном одре лежал иеромонах Артемий, который по своим дарованиям был истинным украшением Сергиевой обители. По неисповедимому Божию промыслу отец Артемий тяжко заболел. Все тело его покрылось ранами, так что даже белье на него надеть было невозможно. Он совершенно обнаженный лежал на клеенчатом тюфяке, смазанном прованским маслом. Его покрывала лишь одна простыня. Страдания отца Артемия в течение трех лет были неописуемы. На выражения ему со стороны братии искреннего сожаления он всегда с какой-то райской улыбкой отвечал: «Мне надо еще больше страдать за свое недостоинство перед Богом». Из его уст не слышны были жалобы на тяжесть креста. С покорностью воле Божией он терпел все до последнего вздоха и мирно скончался смертью праведника.

Иеромонах Серафим

Современник архимандрита Леонида (Кавелина), смиренный инок Вифанского скита Сергиевой Лавры, иеромонах Серафим, в свое время много потрудился для сооружения в родном скиту храма во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Замечательной кончины удостоил его Господь по молитвам Богоматери. Как-то Великим постом он простудился и тяжело заболел. В ночь на Великий Четверток отец Серафим видит дивный благодатный сон: является ему в небесной славе Царица Небесная с двумя светлыми юношами – ангелами. Вручая болящему отцу Серафиму просфору, Она возвестила, чтобы он взял часть сего хлеба и подкрепился, ибо ему предстоит далекий путь, и стала невидима. В Великий Четверг иеромонаха Серафима еще раз напутствовали Святыми Тайнами, и он в тот же день мирно скончался. Погребли его на паперти при входе в созданный им храм.

Инок Авель

Среди братии Вифанского скита проживал инок отец Авель. По своей кротости он воистину был подобен своему небесному покровителю, праведному Авелю. Простота его была детская, незлобие – голубя, нищета – великая. Свою келлию он никогда не запирал, да и взять там было нечего. На кровати вместо матраца лежала рогожа, а вместо одеяла – какие-то лохмотья. Подушкой ему служил мешок, набитый соломой. Белья у него в запасе никогда не было. Данное ему из рухольной (одежная кладовая) белье изнашивалось обычно до основания. Потому он, будучи звонарем, нередко ходил звонить, так казалось многим, без белья, в одном рваном ватном подряснике. Здоровье его явно хранил Господь за молитвы святителя Божия митрополита Платона. Видеть его всегда было приятно, потому что сам облик его, благодатный и светлый, вносил в душу приятное ощущение. Из редкой скромности Авель, по наставлению Иисуса, сына Сирахова, не учащал ноги своей к другу своему, боясь наскучить ему. Лишь в крайнем случае и только к немногим братиям он приходил по какой-либо особой необходимости.

Раз в начале августа 1826 года в келлию отца Авеля по делу вошел иеромонах отец Валериан. Встречая его, отец Авель с неописуемой детской радостью громко спросил: «Батюшка, отец Валериан! Разве с вами не встретился сейчас владыка, митрополит Платон? Он только что вышел от меня, сказав: "Авель, потерпи еще немного, и ты будешь вместе с нами ровно через две недели". Владыка был в лиловой рясе с Панагией на груди и в шапочке. Лицо его было столь милостиво и благостно, что словом передать невозможно. Благословив, он вышел от меня перед твоим приходом».

Через двенадцать дней после этого разговора отец Авель заболел. Его напутствовали святыми тайнами, особоровали и отправили в земскую больницу, где он через два дня скончался.

Монах Израиль

Блаженной памяти отец Израиль, монах Черниговского скита, что близ Сергиевой Лавры, за свою истинно монашескую жизнь сподобился и блаженной райской кончины, как об этом рассказывает братия скитской больницы. Перед самой своей смертью он подозвал к себе больничного служителя и с восторженным лицом сказал ему: «Ах, что я вижу, дорогой брат Василий! Вот в палату входят святители, а за ними великое множество иноков. И какие они все светлые и прекрасные! Вот они приближаются ко мне. О, какая радость! О, какое счастье!» Брат Василий отвечал: «Батюшка! Я никого не вижу». Когда он и все присутствовавшие взглянули на отца Израиля, он был уже мертв. В момент смерти он сподобился посещения всех тех святителей и преподобных, к которым прибегал в своих молитвах всю свою жизнь и всегда молитвенно призывал на помощь.

Источник: Прмч. Кронид (Любимов), архим. Беседы, проповеди, рассказы. СТСЛ, 2010. – С. 447-559.