Как должно молиться

Нет, христианин, в то время, когда готовишься к молитве, когда стоишь на молитве, никогда не выпускай из своих мыслей Того, к Кому ты приступаешь, пред Кем стоишь. Только при этом представлении можно иметь тот благоговейный трепет, который нужен молящемуся, то глубокое сознание величия Божия и собственного ничтожества, которые должны наполнять его ум и сердце. Только при подобном настроении душевном забываются достоинства и преимущества, богатство, познания, которые так в другое время надмевают нас. Стяжи, христианин, истинное смирение и поверь: ты всем существом своим, и душою и телом, повергнешься ниц, будешь в состоянии только или хвалить, величать и благодарить Бога, как делал благодарный исцеленный Спасителем самарянин, или просить, умолять, как умолял Иаир, — а это и есть истинная смиренная молитва.

Блаженный Августин в книге «О граде Божием» описывает чудесное исцеление одного больного, которому он был очевидцем и которое показывает, как сильна пред Отцом Небесным молитва праведного, возносимая от сердца сокрушенного и смиренного.

«По прибытии в Карфаген, — говорит блаженный Августин, — я и брат мой Алипий были приглашены остановиться в доме одного благочестивого и богобоязненного человека, по имени Иннокентий; к сожалению, мы нашли этого праведника страждущим от тяжкого недуга: вся нижняя часть спины его была покрыта множеством застарелых свищей. Врачи истощили все свое искусство для исцеления болящего и посредством мучительной операции успели закрыть большую часть ран, но осталась одна такая жестокая и опасная, что при всем усердии старания их в продолжение многого времени оставались безуспешными. Наконец после всех усилий искусства врачи объявили, что надлежит или страдать безнадежно, или решиться на вторую операцию. При одном этом слове больной ощутил такой ужас, что некоторое время не мог произнести ни одного слова. Его тяжкие страдания, его безотрадное положение сообщили всему семейству безутешную скорбь, так что казалось, будто мы были в доме умершего. Каждый день святые [мужи] и между нами епископ города Узы приходили навещать болящего; мы утешали его и убеждали не терять надежды на Бога и терпеливо и с упованием предаться в волю Его промысла; потом мы начали молиться. Когда, по обыкновению, мы преклонили колена и простерлись на земле, больной так стремительно сделал вслед за нами то же самое, что казалось, будто кто его вытолкнул с одра болезни. Невозможно пересказать, с какой горячностью, с какими слезами, с каким воплем и стенаниями он молился. Поистине удивительно было, как могло тело, почти уже умирающее, перенести все эти сильные потрясения! Я не знаю, молились ли другие и не было ли внимание их поглощено столь необычайным зрелищем, но что касается меня, то я не мог опомниться и только тайно в душе моей говорил: "Господи! Если Ты не услышал этой молитвы, то какая другая будет принята Тобою?" Ибо мне казалось, что и при дверях гроба молитва не могла [бы] быть возносима с большею горячностью. Когда окончили молитву, епископ преподал нам свое благословение и мы разошлись, пожелав твердости и благодушия болящему, который, со своей стороны, просил нас навестить его на следующий день, назначенный для вторичной операции.

Утром этого дня мы собрались к больному, по обещанию; врачи приготовили все для операции и разложили свои инструменты, взгляд на которые приводил всех присутствовавших в невольное содрогание. Те, которые имели больше твердости, старались успокоить и ободрить страдальца; между тем врач снял повязки и с инструментом в руке искал рану, несколько раз рассматривал ее, щупал, но раны уже не было! На ее месте остался один плотно стянувшийся рубец. При сем зрелище все мы от изумления радостно воскликнули и со слезами благодарно прославили благодать и милосердие святого Промысла».

Фото: Кусиков Владимир Георгиевич, 18.07.2012 г.