Богословие славы-света

«Господь воцарися, в лепоту облечеся». Восхи­щенный человек созерцает славу, сияние которой рождает в сердце каждой твари хвалебный гимн. Так, в «Завещании Господа нашего Иисуса Хри­ста» (Тestamentum Domini) есть молитва: «Тебе, Господи, исповедуется сердце наше, ум, душа со всеми помыслами, да приидет на нас благодать Твоя, к непрестанному восхвалению Тебя и Сына Твоего Единородного со Святым Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков». Икона – по­добное же славословие, она источает радость и собственными средствами возвещает славу Божию. Истинная красота не нуждается в доказа­тельствах. Икона ничего не доказывает; она по­казывает; она неопровержимая очевидность, «калокагатический» аргумент существования Бога.

Собор-памятник Спас на Крови, Санкт-Петербург

Христологическое основание иконы – «Хри­стос есть образ Бога невидимого» – ясно сформулировано святым апостолом Павлом. Он имеет в виду, что видимое человечество Христа есть образ Его невидимого Божества, «видимое невидимого» (выражение Дионисия Ареопагита, заимствованное Иоан­ном Дамаскиным. Слово первое. XI). Икона Иисуса являет, таким обра­зом, одновременно образ Бога и образ человека, то есть является иконой всецелого Христа, Богоче­ловека. Это богооткровенное человечество Христа становится мерой истинности каждого человечес­кого существа; человек истинен и реален лишь в той мере, в какой в нем отражается небесное: тварное наделено чудесным даром – быть зерка­лом нетварного, «образом Божиим». В кондаке недели Православия об этом говорится так: «Оскверншийся образ в древнее вообразив, Боже­ственною добротою смеси, но исповедающе спа­сение, делом и словом, сие воображаем». Очевид­но, что тайна спасения далеко выходит за рамки простого восстановления образа Адама. Христос осуществляет, доводит до совершенства образ, очищая, восполняя его, приобщая его Божествен­ной Красоте.

Апостол Павел

Образ, искупленный Христом и сознательно об­ретаемый в созерцательном подвиге, объясняет, по­чему монах, причисленный к лику святых, всегда именуется преподобным. Это наименование означа­ет предельное субъективное, личное уподобление объективному образу Божию. Его точное определе­ние дано в другой формуле святого Апостола Пав­ла: «Мы же все открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа». Поэтому икона Христа в центре Святой Софии изображает Господа с Евангелием, раскрытым на словах: «Я свет миру» (Ин. 8:12); Церковь поет, что свет Христов сияет на лицах Его святых. Че­ловек исповедует спасение словом, но свидетель­ствует о нем также и делом, сам становясь «препо­добным». И, конечно, самая волнующая икона Божия – человек, «преображенный в тот же образ», по приведенному выше выражению апостола Пав­ла. Во время богослужения священнослужитель кадит иконы святых, обращаясь с этим литурги­ческим приветствием к их первообразам, отраже­ниям Бога; он кадит также и верующих, привет­ствуя присутствие Бога в Его образе – человеке, кадит людей как живые иконы Божии.

Дидим Александрийский приводит слова Господа, сохра­ненные устным преданием: «После Бога узри Бога в каждом ближнем...» Это иконографическое понимание человеческой личности, ее «преподобие», по­буждает святого Василия учить о предназначении человека как об обожении: «Человеку предназна­чено стать богом по благодати», так как, «при­ближаясь к свету, душа преображается в свет» (св. Григорий Нисский. PG. 44, 869 A).

Согласно отцам крещаемые, одетые в белые одеж­ды, облекаются в светоносные одежды Христа, в каких Он явился в момент Своего Преображения.

Св. Дидим Александрийский

Из этого видно, насколько глубоко иконоборче­ство затрагивает основополагающую традицию Православия: исихазм с его созерцанием Фаворского света как предпосылкой обожения (исихия, hesychia – молчание, спокойная сосредоточен­ность; метод аскетически-мистического самоуглубления и сердечной молитвы). Богосло­вие иконы восходит к различению в Боге сущнос­ти и энергий; икона свидетельствует нам о энергии Бога, о Его свете. «Бога именуют Светом, но не по Его сущности, а по Его энергии».

Согласно Восточному Преданию, быть в состо­янии обожения – значит созерцать нетварный свет и проникаться им, претворять в самом своем существе христологическую тайну: «Объединять любовью природу тварную с нетварной, добиваясь их единства через стяжание благодати» (св. Максим. De ambiguis; PG. 91, 1308 В). Бог, не­изменно недоступный в Своей Сущности, «много­образен в Своих явлениях», энергийных и свето­носных, дабы приобщить человека к Своей «опаля­ющей близости». Поэтому Преображение Господ­не, самое ослепительное явление Его света, имеет столь большое значение в мистической жизни пра­вославия.

Свт. Василий Великий

Его свет – это уже свет Парусии, Второго При­шествия. Но «подобное познается подобным»; более того, глаз не только воспринимает, но и излучает; видеть означает одновременно распространять ви­дение, то есть свет. Икона являет всем этот эсха­тологический свет святых, поэтому она – луч Восьмого Дня, свидетельство зачаточно осуществ­ляющейся эсхатологии. Уничтожая иконы, иконо­борчество умаляет значение Преображения и пы­тается угасить его свет; напротив, весьма симпто­матично, что, согласно обычаям иконописцев, пер­вый сюжет, за который берется каждый из них, – Преображение, «дабы в сердцах их Христос засве­тил свет Свой». Афонская рукопись, предписывая совершать эпиклезис, призывание Духа Святого на «божественное искусство», добавляет; «Пусть [иконописец] обратится к священнику, чтобы тот помолился над ним и прочел песнь Преображе­ния».

На иконах никогда не изображается источник света, так как свет – их сюжет: солнце же не ос­вещают! Можно даже сказать, что созерцание Пре­ображения учит иконописца изображать гораздо более светом, нежели цветом. В специальной тер­минологии золотой фон иконы называют «светом», а метод работы – постепенным «высветлением». Работая над изображением лика, иконописец по­крывает его сначала темным тоном, затем наклады­вает слой более светлой краски, получаемой при добавлении к предыдущему составу желтой охры, иначе говоря, – света. Эту операцию наложения все более светлых тонов повторяют несколько раз. Таким образом, образ появляется в результате по­степенного процесса, как бы воспроизводящего уси­ление в человеке света.

Икона Преображения Господня

«Мы же все открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню...» (2 Кор. 3:18); ико­на и является этим зеркалом, из которого струит­ся главный атрибут славы: свет. Дивное искусст­во преподобного Андрея Рублева в образе Боже­ственной Троицы передает трисолнечный свет, озаряющий мир. Святой Григорий Палама гово­рит, что Фаворский свет, свет, созерцаемый свя­тыми, тождествен свету будущего века. Для Кли­мента Александрийского (Строматы. 6, 16) свет первого дня пред­шествует творению; это «истинный свет Логоса, озаряющий еще сокрытое и вызывающий к суще­ствованию всякую тварь». Иустин среди имен Слова называет День и Свет. Евсевий видит в пер­вом дне божественный свет, освещающий посте­пенное сотворение мира; по его мнению, это пер­вое воскресенье сходится с последним воскресень­ем Апокалипсиса, когда Бог-Свет будет «все во всем» (1 Кор. 15:28). Можно сказать, поэтому, что свет первого дня творения был восходом Фа­ворского света и что именно в этой светоносной субстанции Своей славы Бог в течение шестиднев­ного «последовательного высветления» творил кос­мическое бытие человека. «Бог есть Свет», и, со­гласно этому откровению, после эпиклеза, ожида­ния апостолами Святого Духа, схождение Его в День Пятидесятницы обращает человека в огонь и свет. Слова «вы свет мира» (Мф. 5:14) для святых онтологически нормативны. Нимб вокруг головы святого на иконе – это не отличительный знак его святости, но светоносное излучение его тела.

Икона Сошествия Святого Духа 

Предписания Стоглавого собора призывают иконописцев работать «со страхом Божиим, ибо их искусство – божественно». Оно требует от «святых» иконописцев харизматического служе­ния, они учатся «воздержанию очей» и длитель­ным молитвенным подвигом готовятся к переходу от искусства вообще к священному искусству. Плохая икона – «оскорбление Богу»; небрежно­го иконописца предписывается прогнать. Каноны весьма строги, запрещая всякую торговлю ико­нами.

Прп. Серафим Саровский

Слияние художественного элемента и мисти­ческого созерцания полагает начало богословию видения. При этом видение выражает веру в том смысле, в каком Апостол Павел называет веру уверенностью в невидимом. Икона обращена к духовным очам, давая им возможность созерцать «тела духовные» (1 Кор. 15:44). Церковный стиль прегражда­ет путь субъективности, так как сама Церковь созерцает объект веры, ее тайны. Как священная архитектура Храма упорядочивает пространство, а литургическое Памятование – время, так икона воздействует на невидимое, на «внут­реннюю природу» бытия, которое, в свою оче­редь, связано с просветлением, с Фаворским состоянием. Благодатное состояние, как учил преподобный Серафим, озаряет и позволяет видеть свет. Икона являет всем этот свет; будучи «мо­литвой», она очищает и преображает по соб­ственному образу того, кто взирает на нее; буду­чи тайной, учит безмолвию, полному содержа­ния, небесной радости на земле, неотмирной кра­соте.

Источник: П. Н. Евдокимов. Искусство иконы. Богословие красоты. Клин: Христианская жизнь, 2007. – С. 195-202.