Благодарность длинною в жизнь. Памяти высокопреосвященнейшего Исидора (Никольского), митрополита Санкт-Петербургского

Трудны были годы детства Яши, сына бедного сельского диакона села Никольского, Каширского уезда. Большие были недостатки в доме. Бывало, мать уйдёт на сельские работы, ребенка оставит. Спеленает она его и положить под Боголюбский образ Богоматери, который стоял в углу горницы, и слезно просит Богоматерь, охранять ребенка до возвращения. За тяжелой работой сколько раз сжималось ее материнское сердце страхом за сыночка, и, когда, наконец, настанет время идти домой впереди всех бежит она, и в страшном волнении входит в комнату, не зная, жив ли мальчик.

Подрастая, Яша узнал, как поручила его мать Покрову Богоматери, и так как родился он в праздник Покрова Богоматери, 1 октября, то считал ее своей Покровительницей.

Яшу отдали в духовное училище. На Рождество и Пасху, а также на летние ваканции он отправлялся в родное село на побывку. По бедности, сироте (отец его тогда уже умер) приходилось идти большей частью пешком.

Идет он раз домой, усталый, босой, потому что даже на покупку лаптей денег у него не было. Ноги себе натер до крови и сильно прихрамывал.

Обгоняет его какой-то мужичок и пристально смотрит на мальчугана.

— Что это хромаешь, голубчик?

— Да, вот, дяденька, ноги себе натер.

— А ты бы обулся. Лапти бы хоть надел?

— У меня, дяденька, и грошика нет.

Покачал мужичок головой; еще раз с сожалением посмотрел на мальчика и стал обгонять его. Потом вдруг обернулся и подошел к нему. Хотелось мужику помочь школьнику, да сам он был беден. Однако решился, и сунул Яше медную монету:

— Вот, на, купи ceбе лапти.

Сунул и быстро пошел вперед.

От изумления сперва остановился мальчик, как вкопанный; потом шибко заковылял за мужичком, крича ему изо всех сил:

— Дяденька, а дяденька, как тебя звать?

— А тебе на что? — отозвался мужик.

— А вот, попом буду, стану тебя поминать.

Мужик усмехнулся, кинул мальчику «Петр» и быстро стал от него удаляться. Этот мальчик, встретившийся на большой дороге с мужиком, получивший от него медную монету на лапти и спросивший у мужика его имя, был впоследствии не кто иной, как митрополит Петербургский, Новгородский и Финляндский Исидор.

Прямая, благородная душа его была полна чувства благодарности, и на вершине почестей славы, значения своего он не забыл своего прошедшего в убожестве детства. По-прежнему он считал Богоматерь своей Покровительницей. Когда в Петербурге в честь его устроилось громадное благотворительное учреждение для бедного духовенства, так называемое исидоровское, он церковь при этом доме освятил в честь Боголюбской иконы Богоматери, в воспоминание того, как мать клала его младенцем под эту икону.

Он любил вспоминать о встрече с мужиком Петром и, заканчивая свой рассказ, говорил. поникая головой: «С тех пор, как я получил сан священства, я не служил ни одной литургии без того, чтобы не помянуть его».

Невольной слезой туманится взор при этом рассказе. Вот действительное благородство, вот истинный «человек». И невольно рисуешь себе следующую картину.

Торжественное великолепие Исаакиевского собора, таинственный полумрак, алтарь, священнодействующие духовенство в золотых ризах бесшумно, благоговейно двигается, как рой пчел в улье. Там, под неоглядно-высокими сводами храма коленопреклоненная толпа… Допевают последние слова первой части херувимской, и тихо, сладко, как шелест морского тростника, затихают звуки: «…ныне житейское отложим попечение».

У жертвенника, окруженного духовенством, предстоит многолетний, удрученный неустанною службою церкви, мудростью, опытом, старец-митрополит и копием вынимает частицы из просфоры, которую держит в руках, шепча старческими губами длинный ряд имен тех людей, с которыми сводил его Бог на длинном жизненном пути.

«Петра», шепчет он, и в старческих глазах сверкнула слеза умиления. В одно мгновение воскресла в его памяти дивная, за три четверти века назад поразившая его картина, маленький хромающий Яша с котомкой за плечами, большая дорога и незнакомый мужик «дяденька».

- Что это ты хромаешь, голубчик?

- Раба Божия Петра, - шепчут старческие уста, и усердно вынутая частица опускается на дискос.

А там в храме под высокими сводами замирают звуки херувимской: «…ныне житейское отложим попечение», и словно слышны временами легкие шаги невидимых ангелов.

«Скоро, - думает митрополит, - увидимся мы с ним».

Источник: Воскресный собеседник. Сборник религиозно-нравственных статей. О любви к ближним. М., 1904 г. – С. 74-76