Слово в день торжественнаго венчания и помазания на Царство Благочестивейшаго Государя Императора Николая Павловича

CCXCVIII.

217. Слово
в день торжественнаго венчания и помазания
на Царство Благочестивейшаго Государя Императора
Николая Павловича.

(Говорено в Успенском соборе 22 авг.;
напечатано в Твор. Св. От. 1847 г. и в собр. 1861 г.)

<1847 год>

Пророк и царь Давид хочет изобразить в псалме царя правосуднаго и милостиваго: милость и суд воспою Тебе, Господи. Не говорит прямо: воспою царя милостиваго и правосуднаго; потому что не позволяет смирение: поелику он воспеть желает свои собственныя расположения и чувствования. Но говорит: воспою милость и суд, или правосудие, как свойства, отдельно от лица разсматриваемыя, которыя он желает иметь и сохранить; которых не смеет себе решительно приписать, о которых потому молит Господа, почему и обращается к Нему: воспою Тебе, Господи.

Всмотритесь в некоторыя черты пророческаго изображения. Прехождах в незлобии сердца моего посреде дому моего. – Творящия преступление возненавидех. – Оклеветающаго тай искренняго своего, сего изгонях. Очи мои на верныя земли, посаждати я со мною. Какой прекрасный образ царя! В своем доме он обращается кротко и просто, как исполненный любви отец семейства. Вид преступления как бы невольно возбуждает в нем ненависть, по глубокому чувству правоты. Клевету и тайные наветы он гонит от себя, как заразу. Непрестанно простирает проницательные взоры на двор, на столицу, на царство, чтобы отыскивать верных, приближать их к себе, употреблять в дела, испытывая в меньших служениях приготовлять к важнейшим, и по мере заслуг, ободрять и утешать их своим благоволением.

С утешением представляя вам, Россияне, написанный, древний, величественный образ царя, тогда как наши сердца наполняет живый образ Благочестивейшаго Самодержца нашего, с заботою от написаннаго Пророком простираюсь мыслию к тому, что им не дописано. Очи Царя на верныя земли: но довольно ли находит Он верных земли? Довольно ли они соответствуют Его желаниям и благу царства? Довольно ли плодами верности награждают Его за царские подвиги? Cию заботу о верности, как дар верности, приношу Царю в день Его славы.

Верные Россияне! Да не оскорбит вас забота о верности. Это не сомнение о верности, которое подлинно вас оскорбило бы, но желание совершенства в сей добродетели и чувство необходимой осторожности от преткновений, которыя могут встретиться на всяком пути, и не для одних хромых, или разслабленных.

Позаботимся и каждый для себя и друг для друга, чтобы верность наша Царю и закону была полная, соблюдаемая всегда и во всем, в великом и в малом, чтобы она была безкорыстная, чтобы она была готовая на самопожертвование.

От Испытующаго сердца и утробы имеем мы наблюдение над ходом нравственной деятельности, достойное глубокаго внимания и всегдашняго памятования: верный в мале, и во мнозе верен есть; и неправедный в мале, и во мнозе неправеден есть (Лук. XVI. 10). Не примечают сего не дальновидные. Изменить царю и отечеству на войне, расхитить государственное сокровище, осудить невиннаго на тяжкое наказаниe – сии вопиющия неверности против царя, отечества и закона поражают всякаго, и тяжесть преступления входит в число средств, предохраняющих от покушения на оное. Но не делать дел царской службы, и пользоваться воздаянием или наградою за службу, ввести виды личной корысти в распоряжение делами и средствами общественными, принять в суде ходатайство вместо доказательства, и оправдать неправаго, – это, говорят, не большия неточности, извиняемыя иногда обстоятельствами, и не препятствующия верности в делах важнейших. Не обольщайте себя. Эти не большия неточности не очень малы, особенно же потому, что беременны большими неверностями. Эта не опасная, по видимому, неправда в мале, ведет за собою пагубную неправду во мнозе. Скажут: неужели нельзя свободному существу, по малом претыкании, остановиться и не допустить себя до большаго зла? По умозрению о свободе, не скажу, что нельзя. Но нельзя же отказать во внимании свидетельству опыта, который говорит устами премудраго, что уничижаяй малая по мале упадет (Сир. XIX. 1), и еще более свидетельству самой Премудрости Божией, что неправедный в мале, и во мнозе неправеден есть. Ея слова могут быть не поняты, но не могут подлежать сомнению. Вся права суть разумевающим, и проста обретающим разум (Притч. VIII. 9). Постараемся же обрести разум слов Христовых. – Обыкновенно, внимательнее берегут одежду еще чистую, нежели уже получившую пятно, которая по тому легко обрекается на употребление, подвергающее умножению пятен. Так бывает и с одеждою души, и с совестию содеяннаго. Есть внутреннее побуждение беречь ее, когда она чиста; есть особенное удовольствие в сем хранении; есть особенная для сего сила, поелику к чистому близка благодать Божия укрепляющая и охраняющая: но как скоро пало на одежду вознерадевшей души хотя одно пятно неправды, душа уже не имеет такой, как прежде, бодрости, ни так же близкой благодатной помощи к охранению себя от втораго и третьяго нравственнаго пятна. При повторении действий неправды чувство нравственное притупляется; око душевное темнеет; глазомер различения между малою и большою неправдою становится меньше и меньше верным; приходит злая привычка. Теперь, кажется, понятно, каким образом нравственное направление, попускающее неправду в мале, имеет прямым, свойственным себе исходом неправду во мнозе. – Еще удобнее понять другую часть изречения Христова: верный в мале и во мнозе верен есть. Всякая сила, при постоянно повторяемых опытах, переходящих от меньшаго к большему, развивается, возрастает и достигает возможнаго совершенства. Так и постоянно действующая верность в мале, естественно, наконец, оказывается верностию во мнозе, чтo наипаче видно бывает при обстоятельствах, благоприятствующих ея проявлению.

Верные земли! Не почтите сих размышлений для себя излишними. Не пренебрегайте и малой неверности: от нея не слишком далека большая. Дорожите верностию в мале: ею предуготовляется и обезпечивается верность во мнозе.

Каким образом верность повреждается корыстолюбием, надобно ли изъяснять или доказывать? Кто не знает, например, что если судия бывает неверен закону и справедливости, то самым обыкновенным изъяснением случаев сего рода бывает увлечение корыстными видами разнаго рода? Посему для тех, которые думают, что корыстолюбие не сожжет совести, так же как корысть не обожжет руки, я ограничусь указанием только на один много вразумляющий пример. Из множества учеников Христовых избрано было двенадцать Апостолов, без сомнения, подававших преимущественную надежду верности Божественному Наставнику. Погрешности в избрании быть не могло: потому что избирало всеведение. Но что случилось? Один из сих избранных верных ковчежец имеяше, и вметаемая ношаше (Иоан. XII. 6). Он засмотрелся на сребро; возлюбил сребро; возжаждал умножить у себя сребро: и сребролюбие довело его до жесточайшей неверности, до измены сколько низкой, столько же пагубной, – за сребренники предать Христа, и с тем вместе и свое апостольство, и свою жизнь временную и вечную.

Верные земли! Пример предателя Христова единствен: и да не найдется никогда ничего подобнаго в роде человеческом! Но прелесть корысти – прелесть обыкновенная. Если ею отравлена верность даже апостольская: то и всякая другая верность должна с опасением отвращаться от сей прелести, под которою может скрываться столь убийственный яд.

Важная принадлежность истинной верности есть готовность к самопожертвованию. Кто верен только в пределах собственной безопасности, тот верен вполне только самому себе. Верность, не расположенная к самопожертвованию, становится ничтожною в тех самых случаях, в которых наиболее нужна и была бы благотворна, и в которых с особенною светлостию могла бы открыться ея красота и величие. Защищение царя и отечества против воюющаго врага, очевидно, не возможно без решительной готовности пожертвовать жизнию за царя и отечество. Но и в мирных отношениях внутри отечества верность не обезпечена, если не усилена до готовности к самопожертвованию. Надобно ли, например, в суде или в начальствовании, праваго, но немощнаго защитить от неправаго, но сильнаго соперника или преследователя? Кто может сие сделать? Без сомнения, только тот, кто решился лучше подвергнуться гонению, нежели предать гонимую невинность. Надобно ли пред лицем сильных земли высказать не согласную с их мыслями и желаниями, но спасительную для общества, истину? Кто может сие сделать? – Без сомнения, только тот, кому приятнее пострадать за истину и общее благо, нежели сохранить себя в покое с ущербом блага общественнаго.

Верные земли! Укрепляйте и возвышайте вашу верность общим с верными Неба правилом: буди верен до смерти. Очи Царя на верныя земли, чтобы озарять ваши подвиги, чтобы соделывать ваши жертвы, как жертву Исаака, не смертными для вас, благословенными для вас, и для отечества и для потомства. Если же чего для истинно верных не возможет сделать царь земный: то все совершит Царь небесный, Который рек: буди верен до смерти, и дам ти венец живота (Апок. II. 10). Аминь.