Из жизни митрополита Московского и всея Руси Макария

Он был из числа тех, кто понес материальный ущерб в Нов­городе. Иаков Штайнвик в связи с этим письменно обращался в Таллиннский магистрат: "Я мог бы взять на себя это дело и мог бы сделать то, что их Митрополит хочет <...> так как те, кото­рые еще живы, знают все события совершенно точно, потому что сами были в то время и это может послужить к лучшему. Тот, который там был и хорошо знает все дела, тот и не будет скрывать правду в данном вопросе, поэтому было бы весьма хо­рошо, чтобы дело не тянули и не задерживали долгое время, по­тому что там пока еще живет кто-нибудь, так как мы все смерт­ны. Итак, мы должны упорядочить этот вопрос своевременно, чтобы в конце концов туда не пришел тот, кто хочет, а там уже никто не знает общую ситуацию. Если Митрополит уже не был бы в живых, тогда я вообще не посмел бы думать об этом. Я имел там вино и еще другое имущество на том дворе, ценность стоимостью в сто марок. Те, которые были на этом дворе, знают это хорошо и я мог бы пытаться получить эту стоимость". [7]

В 1545 г. должна была состояться поездка Я. Штайнвика в Москву, так как январем этого года датируется послание тал­линнского магистрата царю Иоанну Грозному с просьбой о воз­мещении убытка их купцам в Новгороде. Ревельские бургомист­ры и ратманы писали царю:

"Мы послали к Вам нашего согражданина Якова Штайнвика, к Вашему царскому Величеству из-за названной жалобы. Для этого он был снабжен полномочной грамотой, скрепленной пе­чатью нашего города, чтобы получить возмещение за ущерб, от которого они пострадали и о котором говорится в челобитной. Поэтому сие является нашей покорнейшей просьбой, чтобы Ваше царское величество смогло увидеть в этом деле то грубое насилие, высокомерие и дерзость, которые должны быть нака­заны и чтобы наши получили при содействии нашего послан­ника Якова Штайнвика возмещение за понесенный ущерб, и чтобы возмещение не осталось удержанным, чтобы более не возникали ссоры и раздоры и чтобы невинные не страдали вме­сто виновных <...> Мы желаем оставаться без раздора и все да будет так, как полностью усмотрит Ваше царское величество, содействуя получению возмещения за причиненный ущерб. Досточтимый господин и отец в Боге Митрополит Макарий, ко­торый был в то время Новгородским архиепископом, может вспомнить при своей большой открытости и доброй воле, что он знает по данному поводу и не будет скрывать истину пред Вашим царским величеством то, что он слышал об этом деле, куда делись все вещи. [8]

Этим временем, нужно думать, датируется и грамота ревельского магистрата Митрополиту Макарию, в которой содержится та же просьба, что и к царю, только она изложена подробнее и в ней упоминается об убийстве новгородца. Но, очевидно, реше­ние этого дела затянулось. Я. Штайнвику была дана охранная грамота для послов, датируемая декабрем 1553 г.. [9] Новгородские наместники позднее писали в Колывань: "Присылали есте к ве­ликому государю Ивану, Божиею милостию, царю и государю всеа Русии и великому князю, бити челом своего человека Яко­ва Стевника с грамотами". При этом указывалось, что им было возмещено 337,5 рублей, "да дворника нашего Понтелейкова живота, шестьдесят и пол-осма рубля московских, отдали есмя вашему дворнику Понтелейку". [10] В разрешении этого вопроса, очевидно, сыграл положительную роль Митрополит Макарий.

В Московский период продолжается и становится более ак­тивным общение святителя Макария с представителями Право­славного Востока и Западного мира. В 1557 г. в Москве состоял­ся диспут Митрополита Макария со шведским архиепископом. Русские источники об этом молчат, сведения о нем мы встреча­ем в немецком издании "История государства шведов" О. фон Далина (Росток, Грайфсвальд, 1763). Можно предполагать, что это был уже второй межконфессиональный диспут в истории Московской Митрополии; первый состоялся в 1472 г. и прохо­дил между Митрополитом Филиппом и папским легатом, со­провождавшим Софью Палеолог из Рима в Москву.

Спецификой отношения Митрополита Макария к приходя­щим с Востока было то, что Святитель не только материально помогал, но и с любомудрием спрашивал их о жизни в других странах. Он интересуется как книжник, чтобы обогатить рус­скую письменность новыми произведениями. Так, 27 февраля 1547 г. старец Синайской горы иеромонах Григорий рассказывал Митрополиту Макарию о положении Православных Церквей на Востоке. [11]

В том же 1547 г. Митрополит Макарий дает инокам Афон­ского Пантелеимоновского монастыря свою грамоту, в которой русские люди призываются жертвовать "милостыню на подможение и на искупление братству <...> обители". При этом глава Церкви напоминает Евангельское Христово слово: блажени милостивии, яко ти помилованы будут; и еще: "даяй, рече, убогу, Самому Христу дает в Самые Христовы руце влагает, и от Него сторицею мзду восприимет и жизнь вечную наследит". [12]

Создавая Успенскую редакцию Миней, Святитель поместил в конце декабрьской книги так называемый "Типик святыя го­ры". Эта статья начинается так: "В лето 7059-е месяца декабря, в 24 день, господину Макарию Митрополиту всея Русии, сказал игумен Паисий, Хиландаря монастыря, что Святая гора кругом 100 верст". Помимо географического описания Афона, игумен говорит о многочисленных турецких налогах. Упоминает он также о близких отношениях двух славянских монастырей — Пантелеимоновского и Хиландарского, "занеже те два монасты­ря имеют промеж себя союз". [13] Несомненно, тематика бесед свя­тителя Макария со "старцами" была обширнее, чем говорится в данном "Типике". Так, полемизируя с дьяком Висковатым, Ми­трополит, ссылаясь на свидетельство пришедших с Афона ино­ков, говорит об изображении Бога Отца в росписи храма нашего русского Пантелеимонова монастыря. [14]

В сентябре 1557 г. в Москву "пришел от Патриарха Деонисия из Царяграда митрополит Иоасаф Кизицкий". Он привез части­цы мощей, известив, что за царя молятся во всех храмах, и бил "челом для нужи турских о милостыни". [15] В его присутствии святитель Макарий освящал вскоре храм в митрополичьем Чудовом монастыре. Во время пребывания в Москве Кизичского Митрополита Иоасафа на Руси был неурожай, в связи с чем Митрополит Макарий совершал молебны вместе "с пресвященным Евгриамским митрополитом Иоасафом, и со владыки, и архимандриты и с честными игумены, и со всем синклитом, и с греки, и со всеми священными соборы, пев молебны и воду свя­тив с животворящего креста и со всех святых мощей, месяца генваря в 24 день". [16] Пробыв несколько месяцев на Руси, по­сланник Вселенского Патриархата в январе покинул Москву. В день отъезда в Успенском соборе был совершен молебен. "Мит­рополит греческой на молебнех облачился в ризы, и все священникы греческие и серьбские, и пели молебны и воду святи­ли со всех святых мощей, и Митрополит Макарий обедню слу­жил с Русскими соборы, а греки не служили". Всех отъезжаю­щих царь "дарми почтил": "Тако же довольну милостыню посла и преосвященный Макарий, Митрополит всея Русии", — добав­ляет Степенная Книга.

В том же 1557 г. один из иноков Афонского Ватопедского монастыря занимался переплетными работами в библиотеке Макария; по крайней мере, он переплел греческую рукопись, ранее принадлежавшую Митрополиту Фотию († 431), а в XVI в. бывшую в библиотеке Митрополита Макария. Об этом свиде­тельствует надпись на греческом языке, перевод которой, сде­ланный в XVII в., гласит: "Лета 7065 (1557) месяца ианнуария в 1 переплетена второе настоящая книга сия от Максима деместика Ватопедского". [17] Б. Фонкич, исследовавший эту рукопись, говорит: "Можно думать, что Триодь была одной из немногих греческих рукописей митрополичьей библиотеки в середине XVI в., которые показывались Макарием греческим паломни­кам. Вероятно, наша рукопись как связываемая с именем Ми­трополита Фотия была наиболее почитаемой греческой книгой, на которой паломники, следуя древнему обычаю Православного Востока, считали нужным сделать записи в память о своем по­сещении Москвы". [18] Ко времени Митрополита Макария отно­сятся еще две записи в этой книге, свидетельствующие о приеме им других старцев с Востока.

В 1961 г. Константинопольский Патриарх Иоасаф II подтвер­дил совершенное в 1547 г. Митрополитом Макарием венчание на царство первого русского государя. В летописи об этом гово­рится: "Того же лета, августа, приехал ко царю и великому кня­зю Егрипской митрополит Иоасаф да Ефесской епископ, а при­вез митрополит Егрипской Иоасаф от Патриарха Цареградского Иоасафа же царю и великому князю грамоты благословенные на царство с патриаршескою подписью и печатаю". После Патри­арха в грамоте расписались 36 архиереев. [19] Кроме этой грамоты Вселенский Патриарх прислал "Послание учително от Божест­венных Писаний к преосвященному Макарию Митрополиту, обличая злославимую и пагубную богомерзкую люторскую ересь".

Это послание вызвано, очевидно, рассказами митрополита Иоасафа после его первой поездки на Русь об осуждении ереси М. Башкина, а также реформационными движениями Западной Европы. Патриарх писал в своем послании: "И есть в ваших странах в Малой Русии некия отпадоша в погибель, в злослужение лютерско, в злословимую и пагубную ересь, и отчитаеми убыточно и вредими не токмо сами, и неведущих губят и прельщают инех. И понеже есми слышал сию немощную бурю и смерть душевную в людех ваших, пожалехи поболех и слезы точих на землю горюше и одержим скорбью и тугою великою". О цели послания Патриарх говорит: "Проповедаем истинную православную веру от Святаго Писания и веру утвердити благоверне, яко нашим образом, а еже вражия шатания еретическо проклятых лютор духовным обощренным мечем посекати, ибо словом Господним, яко секирами, разсекоша их Божественным Писанием, даже и обратити их в разум истинный и ко спасению наставити их и судив паче всея вселенная, и отчасти восхотехом обличити злославных люторов, о них же начинаем, наказуя их Божественным Писанием, законным правилом явити им исти­ну". [20]

В 1561 г. приходило на Русь целое посольство с Афона. По­мимо иноков русского Пантелеимоновского монастыря были насельники еще двух монастырей. Они просили помощи для уплаты дани. Царь "многажды почтив их и удоволив многими почестми и милостынями также и митрополит их многажды почтив их милостыню да по силе <...> И жили те игумены и старцы на Москве два года без двух месяцев и во Святую Гору отпущены. И тех игуменов и старцов святогорских государь, преосвященный Макареи Митрополит всея Русии многажды спрашивал со многим духовным и любезным испытанием о свя­тей Афоньской Горе и о святых тамошних монастырех и цер­ковных чинех, чтобы испытати подлинно. И те игумены и стар­цы соборне себе советовав, да о Святей Горе написали". [21] В этом Сказании говорится об афонских монастырях, о количестве бра­тии в них, о монастырских храмах, о взымаемых с них турецких налогах; описывается тогдашнее состояние монастырей.

Деятельность Митрополита Макария весьма обширна. Но ес­ли взять только одну область — дипломатическую, то и здесь мы вправе говорить о ее многообразии. Ее истоки восходят к дея­тельности Новгородских владык и Всероссийских Митрополи­тов. Некоторые аспекты, угасшие к XVI в., возрождаются в дея­тельности Митрополита Макария. Другие же приобретают более развитый характер и обогащают русскую письменность произве­дениями, описывающими положение и состояние православных под турецким игом. Особая заслуга Митрополита Макария в этом отношении заключается в том, что он в общении с восточ­ными иноками нашел применение своим интересам, о которых сказал автор жития Георгия Болгарского: "яко пчеле сладость отовсюду приносити..."

Ниже приводится перевод из редкого в наших библиотеках не­мецкого издания о межрелигиозном диспуте в 1557 г. в Москве. [22]

1556-1557 гг. Мир с Русью

Иван Васильевич засвидетельствовал в своем ответе, который он дал благочинному собора в Або, полную готовность к миру. Поэтому король Густав сразу отправил своих посланников в Москву: государственного советника Стэна Эриксона (Леенгуфвуда), архиепископа Упсальского Лаврентиуса Петри, епископа города Або Михаила Агриколу, Бенгта Гюльтена и Кнута Кнутсона вместе с секретарем Олофом Ларсоном. Они отправились в путешествие 7 ноября и достигли Выборга в начале 1557 года и оттуда выехали 16 января. Через две мили после границы их встретили два так называемых пристава: боярин Григорий Микифорович и дьяк Михица Васильевич с целью сопровождения в Москву и заботы об их нуждах. В Новгороде их с большим дружелюбием приняли наместник Михаил Васильевич Глимсков и Алексей Данилович Плещеев. Но так как один из слуг на гос­тином дворе высокомерно подпалял некоторые русские иконы, то они были окружены тремя сотнями людей и охранялись до выдачи виноватого, который был посажен в оковы. Это обстоя­тельство задержало их на 8 дней. Наконец, 21 февраля они дос­тигли Москвы, где их перед городом встретил один боярин с сотней людей и проводил к гостиному двору, здесь они должны были сразу показать дары, которые ожидал от них великий князь. 9 марта у них состоялся визит к великому князю и он да­ровал им в знак своей дружбы двадцать шведских военноплен­ных.

Он потребовал в это время проведения религиозного диспута между шведским архиепископом и Русским патриархом. Тако­вой должен был проходить на немецком языке, но этот язык не понимал Патриарх. Архиепископ предложил латинский язык для разговора; в конце концов они согласились на греческом. Но этот язык Иван не понимал и его переводчик поэтому был в крайнем смущении, так как и он не понимал ни одного слова. Из-за страха же за свою жизнь он не мог извиниться. Во время переговоров говорили о посте и о почитании икон, но перево­дчик переводил то, что ему предположительно приходило в го­лову, поэтому Агрикола, который понимал русский и греческий, очень смеялся. Потом Иван приказал закончить диспут и пове­лел на плечи архиепископу возложить тяжелую золотую цепь. Также и остальные посланцы были одарены им. Потом собра­лись уполномоченные и 2 апреля подписан мирный договор.

"Все шведские пленные в России должны были быть осво­бождены безвозмездно. Мир должен был продолжаться в тече­ние 40 лет с Благовещения 1557 года до этого же праздника 1587 года. Должен был собраться совет в городе Воксен на Ильин день 1559 года из ста человек с обеих сторон, чтобы разрешить спорные вопросы о границах, должны быть разрешены все не­порядки и споры на границах в духе предыдущих договоров. Все русские пленные в Швеции, особенно Никита Кузьмин, долж­ны быть освобождены и все шведские и русские подданные должны в обоих государствах в безопасности и без препятствий торговать, жить и путешествовать, куда они захотят".

Этот мир был великим князем лично утвержден целованием Креста Христова в присутствии шведских посланцев. Затем они сразу отправились в обратный путь в Швецию и в мае месяце встретили короля в его поместье в Штремсхолме, где тот начал строительство. В июле прибыли в Стокгольм русские уполномо­ченные и опять утвердили мир целованием креста и были бога­то одарены позолоченными серебряными блюдами и чашами.

Архимандрит Макарий (Веретенников). О Церкви земной и Церкви небесной. Сборник статей к 55-летию автора и к 10-летию его сотрудничества в журнале «Альфа и Омега». Москва 2006

ПРИМЕЧАНИЯ

[3] Калиганов И. И. Древнейший список русской "Повести о Георгии Новом" // ПЛ НО. Ежегодник 1987. М., 1988. С. 7-19.

[12] АИ. Т. 1. СПб., 1841. С. 545-546.

[17] Фонкич Б. Греческая рукопись Митрополита Фотия // Древнерусское ис­кусство. Рукописная книга. М., 1972. С. 190—191. 

[18] Там же. С. 192. 

[19] ПСРЛ. Т. 13. С. 334.

[20] Там же. С. 335.

[21] ЦГАДА. Ф. 181. № 591. Сборник духовного содержания XVII в. JI. 741- 741 об.; Сказание о святой Афонской горе игумена Русского монастыря Иоакима и иных святогорских старцев. Сообщил архимандрит Леонид. СПб., 1880. С. 5-6.

[22] Von Dalin О. Geschichte des Reiches Schweden. Aus dem Schwedischen iibersetzt durch J. C. Dahnert. Rostock und Greifswald. 1763. S. 361—363.

STSL.Ru